Становление отечественной радиолокации

Незадолго до войны, в 1938 – 1940 г.г. в Ленинградском физико-техническом институте, руководимом академиком А. Ф. Иоффе, были созданы первые отечественные станции дальнего радиообнаружения самолетов. К сентябрю 1940 года опытный образец такой станции, условно названный «Радиоуловителем самолетов» («РУС-2»), после государственных испытаний под Москвой был принят на вооружение. Этот первый опытный образец после успешного окончания Государственных испытаний и был передан в 28-й Радиополк ВНОС (г. Баку) для обучения на нем будущих боевых расчетов для первых серийных радиолокаторов.

В сентябре 1940 года автор этих строк после окончания средней школы-десятилетки был призван на действительную военную службу в Красную Армию и попал служить в 28-й радиополк ВНОС. Был определен в «Спецвзвод» учебной роты полковой школы, где обучался искусству обнаружения воздушных целей на самом первом опытном образце радиоуловителя самолетов.

В марте 1941 года я был аттестован, как старший оператор станции радиообнаружения. Это и ныне записано в моем Военном билете.

В начале апреля 1941 года вся учебная рота полковой школы для дальнейшего прохождения службы была переправлена в Ленинградский военный округ. 13 апреля 1941 года в Советском Союзе были созданы войска ПВО, а в Ленинградском военном округе на базе учебной роты 28-го Радиополка ВНОС был сформирован 72-йОтдельныйРадиобатальон ВНОС, на вооружение которого должны были поступить станции «РУС-2». Они изготавливались тут же, в Ленинграде, на заводе «Коминтерн». Два первых серийных образца мы получили прямо с завода через неделю после начала войны. Один из них направили на Карельский перешеек, поскольку активных действий противника в этот момент ждали, прежде всего, со стороны Финляндии. Вторую РЛС передали в оперативное подчинение силам ПВО Краснознаменного Балтийского флота, так как на флоте в то время еще никаких радиолокационных средств не было. Я был включен в состав боевого расчета этой РЛС «РЕДУТ-3», как один из наиболее опытных старших операторов. Первым местом нашей дислокации стала деревня Логи неподалеку от Нарвы. Радиус уверенного обнаружения целей станцией типа «РУС-2» составлял всего 120 -150 км.

В ходе войны, в конце июля 1941 года РЛС типа «РУС-2», как весьма сложные по конструкции и капризные в эксплуатации, сняли с вооружения. Взамен, прямо на боевой позиции, к нам привезли и установили новейшую станцию типа «РЕДУТ». Это была уже действительно во всех отношениях отличная РЛС. Радиус уверенного обнаружения целей на ней достигал 200 -210 км. Было в ней много и других прекрасных, для того времени, технических новшеств и удобств для работы.

В начале сентября 1941 года наша РЛС «РЕДУТ-3» после отступления из-под Нарвы была дислоцирована на «Ораниенбаумском пятачке», на высотке в деревне Большая Ижора. Прямой провод надежной телефонной связи соединял аппаратную непосредственно с Командным Пунктом ПВО КБФ. Как и ранее, все донесения о движении самолетов противника мы по радио передавали в Ленинград на Командный Пункт войск ПВО Ленинградского фронта.

Кронштадтское сражение глазами старшего оператора РЛС

Деревня Большая Ижора чуть западнее Ораниенбаума. 21 сентября 1941 года. Это был ясный, теплый воскресный день. Золотая осень в лихолетье!..

Утром, ровно в 8.00, дежурная смена, которую я как старший оператор возглавляю с первых дней войны, заступает на очередное дежурство. С 8.00 до 12.00 мы будем дежурить в утро и в вечер с 20.00 до 24.00 всю неделю до 27-го сентября. Поэтому в дальнейшем все три массированных авиационных налета пришлись на время дежурства моей смены. И, поскольку в то время на всем Ленинградском фронте был только один наш радиолокатор «РЕДУТ-3», который давал возможность обнаружить вражеские самолеты на удалении до 200 – 210 км в направлении на юг и юго-запад от Кронштадта, волей судьбы, на всём Ленинградском фронте мне одному 21 сентября довелось на предельной дистанции обнаружения обнаружить походные колонны вражеских бомбардировщиков и следить за ходом этого полета противника, наблюдая все происходящее на экране индикаторного устройства нашей РЛС.

В воскресенье 21 сентября 1941 года, примерно, около 9.50 на удалении порядка 200 – 210 км я заметил несколько больших групп самолетов, почти одновременно появившихся из районов севернее Новгорода, севернее железнодорожной станции Дно и около Луги, где у немцев были крупные аэродромы. Они летели и вдоль линии железной дороги в направлении на Гатчину (тогда – г. Красногвардейск).

Наблюдая цели, я определил, что общее количество самолетов уже превышает 170–180. В каждой группе 18-20 самолетов. Над районом Гатчина-Сиверская походные колонны становятся в большой круг. В это же время наблюдаю, что и с близлежащих аэродромов противника у Гатчины и Сиверской тоже стали подниматься самолеты, и тоже встраиваются в эту «карусель». Теперь их общее количество уже определяю 220–230. Вижу, понимаю, что все они осуществляют сложное перестроение, но еще никак не могу понять, что они замышляют и куда готовятся лететь дальше. Поначалу кажется, что на Ленинград. Но вот вижу, что они разделились на три колонны, примерно равные по числу самолетов… И тут вдруг, в какой-то короткий миг, по еле-еле начавшемуся смещению одной из колонн на запад (!), я все понял, ВСЁ РАЗГАДАЛ (!). Коварнейший замысел врага стал мне абсолютно ясен: «Это идут на нас, на корабли! Это летят на Кронштадт !!!»

Обычно в сходных и сложных ситуациях все кодированные донесения о движении самолетов противника мы незамедлительно, через каждые 30-40 секунд, передаем на командный пункт ПВО в Ленинград. Параллельно нашу информацию по телефону принимают и на КП ПВО КБФ. В данном случае это имело огромное значение.

Теперь мне уже стало ясно, что над районом Гатчина-Сиверская у немцев был назначен «большой сбор». Здесь они из ряда походных колонн перестраивались в три боевые колонны, чтобы затем с трех сторон одновременно («звездный налет!!!») внезапно появиться над кораблями и Кронштадтом!

Разгадал!.. Наша антенная система уже давно почти не вращается вкруговую. Только примерно раз в 2–3 минуты, «для порядка», делаю круговой обзор воздушного пространства. Вокруг в радиусе до 210 км более нигде никого в воздухе нет. Все внимание сейчас на район Гатчина – Сиверская. Опыт работы у меня уже большой, но никогда раньше я еще не видел на своем экране такого количества вражеских самолетов и такие сложные перестроения.

До этого в моей практике уже не единожды были случаи, когда нашим данным не доверяли. В то время все, что касалось радиолокации, было у нас строжайше засекречено, и непосвященному человеку даже в голову не могло прийти, что с помощью специальной техники можно уверенно наблюдать самолеты на расстоянии 180 -220 км за линией фронта.

Вот и теперь чувствую, что там, на КП ПВО КБФ, донесения принимаются как-то слишком бесстрастно. Нет никакой взволнованности, озабоченности, нет никаких к нам вопросов, и мы не слышим звуков сирен «Воздушной тревоги»… Но в данном случае недопонимания допустить я никак не мог! С волнением решаюсь на крайность, на нечто строжайшим образом запрещенное… Как старший по смене, в сложившейся экстремальной ситуации я тоже решил действовать экстремально. Всю ответственность беру только на себя! Беру у сидящего рядом оператора-телефониста В. Майорова телефонную трубку связи с КП ПВО КБФ, и прямо, открытым текстом, говорю офицеру, который обычно принимает и записывает наши кодированные донесения:

– Это идут на вас! НА ВАС !.. Их 230-250!! Давайте тревогу!!!

Конечно, я уже сейчас дословно уже не помню, что и как дополнительно взволнованно сказал кроме этого, но сказал убедительно так, что не понять чрезвычайную серьезность моего необычного обращения было невозможно!

По голосу и по моей взволнованности там, на КП ПВО КБФ меня теперь правильно поняли… Буквально через 2–3 секунды после этого, сквозь тонкие деревянные стенки нашей аппаратной, мы услышали, как поплыли над заливом, над побережьем протяжные звуки тревожных сирен. «ВОЗДУШНАЯ ТРЕВОГА!!!»

Но теперь я работаю уже спокойно. Ушло волнение. Мы сделали свое дело – предупредили своевременно! Фактор внезапности нападения исключен мною в полной мере! Иногда беру телефонную трубку и короткими репликами поясняю командному пункту ПВО КБФ картину развития событий. Теперь чувствую надежный контакт и полное взаимопонимание.

Через 10 – 12 минут самолеты будут уже над нами. А над собой наш радиолокатор ничего видеть не может – «мертвая воронка». Еще через 5-7 минут говорю оператору-телефонисту:

«Они уже почти над нами. Вокруг больше никого нет! Выйдем, посмотрим на них при подходе, пересчитаем по колоннам. Мне это нужно знать для большей уверенности в точности моей методики определения количества самолетов в групповых целях».

Не выключая аппаратуры, выходим наружу и, щурясь, вглядываемся в голубое небо. После полумрака в аппаратной яркое солнце слепит глаза. Мы точно знаем, с каких направлений и сколько самолетов летит к кораблям и Кронштадту. И, вот, видим:

С трех сторон медленно надвигаются три колонны вражеских бомбардировщиков. Да, в каждой, как я и предсказывал, 65 – 75 самолетов. Это двухмоторные «Юнкерсы-88» и одномоторные пикирующие «Юнкерсы-87». Летят строем по четыре, уступом. Впереди каждой из колонн один самолет – ведущий. Густой, тяжелый гул почти четырехсот могучих авиамоторов нарастает, давит на психику… Это было страшно… Кто не видел такого, – тот не поймет…

А земля молчит, затаившись… Бегут секунды….

У кого-то из зенитчиков не выдерживают нервы – следует одиночный выстрел зенитного орудия, и перед носом у ведущего одной из колонн с явным недолетом взрывается зенитный снаряд… Белая шапка разрыва повисла в воздухе.

– Огонь !!!…

Вмиг голубое небо оказалось перечёркнутым дымовыми трассами многих сотен зенитных снарядов, залпом выброшенных в высоту. Вмиг на пути вражеских колонн встали сотни белых разрывов… В то время в мире еще не было ракетных средств для эффективного уничтожения воздушных целей. Наиболее действенным средством защиты были зенитные пушки и, создаваемый ими, заградительный огонь. Но то, что происходило сейчас над нами, описать невозможно! Это нужно было видеть!…

Вмиг перед немецкими самолетами вздыбилась стена разящего огня. И нет больше стройных парадных колонн. Разлетелись, рассыпались на группы и звенья. Ищут подходы к кораблям и намеченным объектам. Но никакой «самодеятельности» здесь не было. Каждая группа, конечно же, имела свое конкретное задание, составленное по данным предварительной авиаразведки.

А с неба на землю сыпались осколки зенитных снарядов. Многие тонны металла, поднятые в воздух скорострельными зенитными пушками, дождем разящих осколков падали вниз, со свистом врезались в землю…

Чвяк! Неподалеку от нас в землю впивается крупный осколок. Сквозь сплошной гул самолетных моторов кричу Майорову: «Уходим! Наше место сейчас в аппаратной!». И вот мы снова у наших приборов.

Молодые глаза быстро привыкают к полумраку аппаратной. Делаю круговой обзор – вокруг никого нет. Вся немецкая авиация сейчас работает здесь, над нами. Над нами происходит гигантское сражение, а мы на нашем экране его не видим: над собой наш радиолокатор видеть ничего не может… Затем наблюдаю уходящие самолеты. Уходят небольшими группами, уходят и поодиночке. Всех их я считаю по своей «хитрой» и точной методике. По моим данным, за все три дня огнем зенитной артиллерии над заливом было сбито не более 20-25 вражеских бомбардировщиков.

Второй налет – 22-го сентября и третий – 23-го сентября. Все три массированных налета происходили точно по такому же сценарию и во всех фрагментах повторялись по времени, как в первом налете – 21 сентября. Это освобождает меня от необходимости описывать каждый налет в отдельности. Во время всех трех налетов я каждый раз действовал так, как и в первый день налета. На КП ПВО КБФ сменялись дежурные смены и каждый раз для больше уверенности, что нас правильно понимают, приходилось поднимать тревогу так же, как и в первый раз. Вот так, в трех состоявшихся коварнейших «звездных» массированных налетах я полностью исключил фактор внезапности нападения и этим, видимо, предопределил и конечный итог коварнейшего плана уничтожения артиллерии КБФ и кораблей.

В различных источниках информации в разное время появлялись воспоминания разных свидетелей событий Кронштадтского Сражения и при этом описывались отдельные фрагменты Кронштадтского Сражения. В частности, приводились данные о количестве вражеских самолетов, участвовавших в налетах в тот или иной день. При этом у всех авторов-свидетелей фигурируют совершенно разные цифры…

Как старший оператор РЛС «РЕДУТ-3», в часы дежурства которого происходили все массированные налеты, считаю нужным утверждать, что сведения, приведенные мною в настоящей статье, единственно правильны. Число самолетов было точно определено мною при помощи аппаратуры радиолокатора – с экрана индикаторного устройства нашей РЛС, а затем перепроверено и подтверждено прямым визуальным наблюдением в тот короткий отрезок времени, когда на подходе к Кронштадту все они еще летели строем, тремя колоннами и их, именно в этот короткий промежуток времени, действительно можно было пересчитать в колоннах визуально. Убежден, что визуально пересчитать количество самолетов, осуществляющих боевые действия, когда их количество больше 10 – 15, просто физически затруднительно или даже невозможно. Ну, а в тех случаях, когда их более 50 – их вообще визуально пересчитать невозможно. У меня же, как у старшего оператора РЛС не могло быть никаких причин преувеличивать или преуменьшать количество самолетов противника в том или ином налете. Называл всегда то количество самолетов, которое наблюдал и определял инструментально. Преувеличивать количество бомбардировщиков мог, например тот, кому нужно было оправдать понесенные потери, или иные свои действия или бездействие! А еще говорят, что «У страха глаза велики!». Это тоже нужно учитывать…

В то время и много позднее, когда я кому-либо говорил, что количество самолетов в группах могу посчитать существенно точно, мне, обычно, не верили… Здесь, чтобы доказательно подтвердить, что я действительно мог считать количество самолетов в группах, должен сослаться на книгу авторов Е.Ю. и Е.А. Сентяниных – «РЕДУТЫ» на защите Ленинграда». Лениздат,1990 г.

Так, сколько же вражеских бомбардировщиков действительно прилетало к нам в эти три знаменательных дня Кронштадтского Сражения?

21 сентября их прилетело 220–230. Для первого удара собрали все, что было возможно. По замыслу, первый внезапный удар должен был быть самым мощным – внезапным, неотразимым и сокрушительным!

22 сентября их прилетело уже только 160–180. Во время первого налета несколько самолетов были сбиты. Некоторые получили повреждения. После окончания налета поврежденные бомбардировщики долететь без бомбовой нагрузки к своим аэродромам базирования еще смогли, но на следующий день подняться вновь с полной бомбовой нагрузкой без ремонта уже не могли. Потому прилетели в меньшем количестве.

23 сентября их прилетело 140–160. Во втором налете, опять же, некоторые из самолетов были повреждены и требовали ремонта. Однако уменьшение количества 23 сентября можно объяснить еще и тем, что 22-го сентября основная часть 8-го Ударного авиакорпуса, согласно директиве Гитлера, должна была улететь на Московское направление – для поддержки группы армий «Центр». Потому в налетах на корабли и Кронштадт 23-го сентября в порядке исключения разрешено было участвовать только небольшой группе асов 8-го Ударного авиакорпуса, которые сами просили об этом.

Что касается участия наших истребителей в Кронштадтском сражении, то считаю нужным сказать здесь следующее:

В те дни на Балтийском флоте, если я не ошибаюсь, имелось всего два истребительных авиаполка. Они базировались на аэродроме, расположенном вблизи поселка Горская. На вооружении у этих полков были, преимущественно, устаревшие деревянные самолеты типа И-16 («Ишачок») и бипланы И-153 («Чайка»). По сведениям, приведенных в печати, в сентября 1941 года в этих двух полках насчитывалось не более двух боеспособных эскадрилий. Кроме того, согласно боевому уставу авиации того времени, нашим деревянным истребителям категорически запрещалось входить в зону действия нашей зенитной артиллерии, чтобы не мешать её работе. Конечно, я не могу полностью исключить того, что в эти же дни (21, 22 и 23 сентября 1941 г.) наша авиация пыталась противодействовать более мелким группам самолетов противника, прилетавшим к Кронштадту во второй половине дня (в основном с целью разведки и фотографирования итогов утренней бомбардировки). В часы моего утреннего дежурства (с 8.00 до 12.00) во время массированных вражеских налетов я не наблюдал подъема наших истребителей ПВО КБФ с аэродромов базирования. Да и много ли могли бы сделать эти наши устаревшие истребители против бронированных армад «Юкерсов-87» и «Юнкерсов-88»?