Тема взаимоотношений Церкви и армии упорно не сходит со страниц печатных СМИ. Проблема продолжает активно дискутироваться в блогосфере и обществе. Однако при обсуждении этого весьма непростого вопроса из виду упускается ряд важных моментов, на один из которых хотелось бы обратить внимание.

Первое, что бросается в глаза при изучении материалов по данной проблеме в различных источниках, – попытка оппонентов показать пользу или, напротив, вред религиозного воспитания граждан вообще и военнослужащих в частности. При этом доказывая или опровергая наличие самого Бога, авторы зачастую опускаются до откровенных оскорблений. В качестве подтверждения верности своей позиции обе стороны приводят множество высказываний известных государственных и общественных лиц, а также деятелей науки и искусства, различных полководцев и флотоводцев далекого и не очень прошлого.

Практически не затрагивается в ходе таких дискуссий следующее.

Христианское воинство в прошлом

Сторонники введения в штаты воинских частей священников апеллируют к историческому опыту дореволюционного периода России, когда священнослужители постоянно находились при воинских частях и на кораблях флота. В этом, безусловно, есть доля истины. Полковые и корабельные священники, православные батюшки, действительно вносили огромный вклад в дело обеспечения высокого нравственного облика военнослужащих и повышения их боевого духа. В ходе боевых действий находившиеся на передовой военные священники проявляли недюжинную личную храбрость и зачастую с крестом в руках вели бойцов в атаку. Многие из них погибли или умерли от ран. О благотворном влиянии священников на раненых во время посещения госпиталей и говорить не стоит.

Все это, бесспорно, верные факты, но из виду упускается одна важная деталь. На протяжении многих столетий православие было доминирующей, а затем и государственной религией в России в целом и в русских армии и флоте в частности. Длительное время представителям некоторых религий просто запрещалось проживание на территории Российской империи или разрешалось, но лишь в специально «обрисованной» черте оседлости. На приверженцев иудейской религии воинская повинность распространялась только с 20-х годов XIX века. В офицеры иудеев производить запрещалось. Таким образом, русское воинство на протяжении веков рассматривалось в первую очередь как христианское, православное, призванное защищать не только свое Отечество, но и православную веру.

Да, среди военнослужащих были представители и других христианских течений (католики, протестанты и др.), а также иудеи, мусульмане и даже представители народностей, исповедовавших язычество. Однако подавляющее большинство все же составляли христиане. По данным С. В. Волкова, изложенным в труде «Русский офицерский корпус», в XIX веке число иноверцев в войсках не должно было превышать 30 процентов. Там же указано, что в среднем в 1860-е годы состав офицерского корпуса по вероисповеданию был следующим: православные – 76,8 процента, католики – 13,73, протестанты – 7,14, приверженцы армяно-григорианской церкви – 1,15, мусульмане – 1,13. Что же касается нижних чинов, то по данным Военно-статистического сборника от 1871 года, по состоянию на 1869-й православных в пехоте было около 85 процентов, в кавалерии – более 93, в артиллерии – чуть более 93, а в инженерных войсках – более 92. В то же время католики по данным родам войск распределялись – 9,04 процента, 4,04, 4,31 и 4,99 соответственно, протестанты – 2,63 процента, 1,33, 1,47 и 1,05, мусульмане – 1,69 процента, 0,88, 0,57 и 1,18, а иудеи – 1,4 процента, 0,38, 0,36 и 0,52 соответственно.

Природа монолита

То, что в подавляющей своей части русские армия и флот были православными, существенно упрощало решение задачи религиозного воспитания военнослужащих, значительно повышало его эффективность. Армия и флот являлись в целом монолитным военным организмом. При этом военнослужащие-мусульмане, например, преимущественно сводились в отдельные подразделения и воинские части, из которых наиболее известна сегодня «Дикая дивизия», сформированная в 1914 году и на 90 процентов состоявшая из добровольцев-мусульман Северного Кавказа и Закавказья. Для иноверцев учреждались даже свои награды. Например, введенный в 1844 году особый отличительный знак Георгиевского креста, на котором изображение Святого Георгия было заменено на двуглавого орла (хотя позже, в ХХ веке Георгиевский крест приобрел стандартный вид для всех награждаемых).

Особо необходимо отметить, что государственный статус православной церкви позволял только православным священникам проводить в войсках миссионерскую деятельность и обращать в православную веру католиков, протестантов, мусульман, иудеев, язычников и др. Остальным конфессиям осуществление такой деятельности в армии и на флоте не разрешалось, да и на протяжении длительного времени православным гражданам России вовсе запрещалось переходить в другую веру. В этом, как представляется, в суровых условиях существования Российского государства имелась настоятельная необходимость, среди прочего позволявшая сохранить монолитность общества, необходимую для более эффективного решения задачи защиты государства и обеспечения его поступательного развития.

В советское время, как это ни парадоксально, Вооруженные Силы также представляли «религиозно монолитное образование», если условно принять за религию коммунистическую идеологию. Роль «полковых священников» исполняли комиссары и политруки, имевшие специальную подготовку и достаточно хорошо справлявшиеся с возложенными на них задачами по морально-нравственному воспитанию личного состава армии и флота и повышению боевого духа солдат и офицеров.

Большинство не значит все

Сегодня ситуация в стране и армии изменилась кардинально – Россия в полной мере стала многоконфессиональной страной, в жизни которой все более возрастающую роль играют представители ислама, иудаизма и других религий. Равно многоконфессиональными оказались сегодня и российские Вооруженные Силы, не говоря уже о том, что в их рядах имеется и весьма немалое число атеистов. Даже Роман Илющенко в своей статье «С Богом на защиту Отечества» подтверждает это, цитируя газету «Красная звезда» от 4 февраля 2012 года: «В настоящее время практикующие верующие составляют 22 процента, время от времени участвующие в религиозных церемониях – 57, не определившиеся до конца в своей религиозной принадлежности – 5, агностики и убежденные атеисты – 16. Такие цифры на сборах штатного военного духовенства привел начальник Социологического центра Вооруженных Сил Минобороны РФ Леонид Певень.

Согласно данным соцопросов по своей конфессиональной принадлежности верующие военнослужащие распределяются следующим образом. Православные христиане составляют 76 процентов, мусульмане – 10, католики, протестанты, буддисты и последователи других религий набирают по одному проценту».

Таким образом, минимум 16 процентов военнослужащих могут воспринимать совершаемые перед общим строем любые церковные обряды оскорбительными для себя (плюс к тому есть 5% «неопределившихся»), а еще 10 процентов могут сказать то же самое в отношении благословления общего строя подразделения или воинской части со стороны, к примеру, православного батюшки. Да и «время от времени участвующие в религиозных церемониях» не могут быть полноценно отнесены к «настоящим верующим».

Как в такой ситуации можно заниматься активным введением штатных должностей воинских священников да еще и не представляющих полностью все существующие на территории России конфессии? Даже с учетом того, что религиозная принадлежность военных священников будет зависеть от веры, которую исповедует большинство личного состава конкретной части (что отмечалось Вячеславом Котковым в статье «Помощь батюшки необходима»). Да, вне всяких сомнений, верующий должен обязательно иметь возможность возносить молитвы и совершать другие ритуалы, но так, чтобы не мешать тем, кто исповедует иную религию, или атеистам. Так же, как и атеист никоим образом не должен насмехаться над верующим или мешать ему молиться. Постулат о свободе совести и вероисповедания обеспечивает возможность гражданам не только принадлежать к какой-то религии, но и не принадлежать ни к одной из них вовсе.

Миссионерство и религиозные ритуалы

Приходилось многократно наблюдать, как по случаю праздника или перед важными мероприятиями православный батюшка благословляет застывшую в едином строю воинскую часть... Неужели все эти военнослужащие являются верующими и тем более православными? Неужели в строю не нашлось бы ни одного атеиста или, к примеру, исповедующего католицизм, ислам или буддизм? А освящение батюшкой спускаемого на воду боевого корабля? Не будет ли после этого военнослужащий, исповедующий другую религию, негативно относиться к этому кораблю и своим сослуживцам? Сказанное никоим образом не направлено против Русской православной церкви, на месте батюшки может быть священник любой другой конфессии. Для многоконфессиональной воинской части, в которой также однозначно будут и атеисты, такие действия не совсем оправданны.

Почему военно-политическое руководство страны не устраивает вариант, когда верующие военнослужащие в отведенные для этого часы и дни в свободное от службы время совершают свои религиозные обряды в специально построенном помещении на территории части или в храме за его пределами (если таковой, конечно, есть). Можно также организовать походные храмы или молельные комнаты, ответственными за которые могут стать добровольные помощники из числа верующих военнослужащих, назначаемые совместным решением командира части и священника местного прихода (руководства церкви).

Сторонники введения штатных священников в Российской армии часто ссылаются на армию американскую, имеющую, пожалуй, самую хорошо организованную и эффективно функционирующую службу военного духовенства. Однако корпус капелланов ВС США – это совсем не то, что хотят создать в Российской армии.

Чужой, но современный опыт

Во-первых, перед тем как стать капелланом, кандидат проходит обучение в специальном учебном заведении (школе). Кандидаты в капелланы должны отвечать целому ряду требований, включая сдачу экзамена по физической подготовке и прохождение специального теста на допуск со стороны соответствующих спецслужб, а также показать во время собеседования «высокие духовные, моральные и интеллектуальные способности, наличие развитого чувства плюрализма и терпимости к другим вероисповеданиям».

Во-вторых, выпускник учебного заведения, молодой капеллан, получает первичное офицерское звание и носит военную форму с особыми знаками отличия (то есть является именно офицером, а не, как иногда пишут у нас, «носит офицерскую форму»), а во время своей службы обязан не только духовно окормлять военнослужащих своего вероисповедания, но и предоставлять все, что необходимо для отправления религиозных ритуалов военнослужащими любого другого вероисповедания. Причем религиозные обряды капелланы проводят в части не перед всем строем, а только с представителями своего учения и в отведенном для этого месте. В поле капеллан использует для этого, к примеру, особые флаги, обозначающие места богослужения для верующих той или иной конфессии. Кроме того, в зависимости от места службы и имеющейся необходимости капелланы проходят дополнительную подготовку, например медицинскую, для оказания первой помощи раненым и больным в отсутствие медика.

Офицерские звания носят и польские капелланы, а военные священники в армии Чехии к тому же должны сдавать зачеты по огневой подготовке. Впрочем, служба военных священников в западных армиях не всегда обеспечивала высокую нравственность военнослужащих. Девиз Gott mit uns, что в переводе с немецкого значит «С нами Бог», на пряжках солдат вермахта отнюдь не мешал им совершать военные преступления и преступления против человечности.

Однако если бы военно-политическое руководство России все-таки приняло решение организовать в рамках ВС РФ службу военного духовенства, подобную американской, это можно было бы только приветствовать. Нынешний же вариант, как представляется, не совсем продуман и может в перспективе послужить причиной усиления межрелигиозной напряженности, а также ухудшения взаимоотношений между верующей и атеистически настроенной частями армии и населения России в целом. Либо, что еще хуже, приведет к созданию отдельных моноконфессиональных воинских подразделений, что тоже потенциально опасно.

А не начать ли нам введение штатных единиц священников с подразделений полиции? Может, они смогли бы не допустить тех резонансных негативных событий, которые сотрясали правоохранительное сообщество России в последнее время?