// Борис Соколов

Л. Н. Лопуховский, Б. К. Кавалерчик. «Запрограммированное поражение». М., «Яуза», ЭКСМО, 2010, 736 стр.

Вермахт всегда был готов вступить в бой. Германская армия росла быстрыми темпами. Но формирование новых соединений и их переоснащение новым вооружением и техникой никогда не приводили к ослаблению боеспособности уже существующих частей и соединений. Все пушки стреляли, все танки на ходу, самолеты готовы быстро взлететь в воздух, а экипажи прекрасно обучены обходиться с боевой техникой. В Красной армии все было с точностью до наоборот.

Красная армия росла быстрее вермахта. В 1935–1938 годах ее численность увеличилась почти в четыре раза – до 3,5 миллиона человек. Но уровень подготовки бойцов, командиров, а также целых частей и соединений существенно понижался. Репрессии 30-х годов значительно ослабили высший комсостав, породили в войсках определенное недоверие к командирам. Те в свою очередь боялись проявления инициативы, как огня. Главным же фактором, обусловившим отставание Красной армии от вермахта, стала социально-культурная малоразвитость в отличие от немцев.

Далеко-далеко от Германии

Лев Лопуховский и Борис Кавалерчик весьма квалифицированно показывают, как развивались в межвоенный период вооруженные силы Германии и Советского Союза. В 1939 году только 7,7 процента советских граждан окончили семь или более классов. Высшее образование имели лишь 0,7 процента. Для мужчин призывного возраста эти показатели вдвое выше. В то время как в Германии полное среднее образование являлось практически всеобщим.

Накануне войны чуть более семи процентов командиров Красной армии имели высшее военное образование. У немцев этот показатель приближался к ста процентам.

Коллаж Андрея Седых

Особое внимание авторы обращают на то, что «у немцев было в 30 раз больше частных легковых машин, чем всех автомобилей этого класса в Советском Союзе. Более двух третей населения СССР тогда жили в сельской местности... В большинстве своем до прихода в армию они никогда не пользовались даже велосипедом, не говоря уже о мотоциклах или автомашинах. Таким образом, изначально только за счет более грамотного и технически подкованного человеческого материала вермахт имел значительное преимущество. В дальнейшем это превосходство еще больше усиливалось за счет высокой дисциплины, индивидуальной выучки и лучшей системы обучения, в которой большую роль играл хорошо подготовленный унтер-офицерский состав».

Немцы имели значительное превосходство не только в общей, но и в функциональной грамотности личного состава вооруженных сил. В вермахте гораздо лучше был налажен ремонт танков и другой поврежденной техники. В Советском Союзе вообще не уделяли должного внимания подготовке военнообязанных, а с началом войны поразили немцев своим ноу-хау – отправкой в бой совершенно неподготовленных пополнений. В книге Лопуховского и Кавалерчика отмечено, что более трех миллионов приписного состава Красной армии к началу войны вообще не были обучены военному делу.

Последняя опасность на континенте

Авторы приводят данные о значительном вкладе импорта из СССР в германскую военную машину в 1939–1941 годах. Однако вряд ли можно утверждать, что без поставок советского сырья и нефти Германия не смогла бы продолжать войну. Особенно после того, как к маю 1941 года под ее контролем оказалась вся Европа. Причина нападения Гитлера на СССР лежала не в необходимости овладеть дополнительными сырьевыми ресурсами для продолжения войны с Англией. Германия стремилась устранить последнего опасного соперника на континенте.

По мнению авторов, нападения Сталина Гитлер в обозримом будущем не ожидал. Тем не менее Советский Союз представлял для Германии реальную угрозу. «Гитлер имел серьезные основания полагать, что после уничтожения последнего реального соперника Германии на Европейском континенте, каким был тогда Советский Союз, Англия подчинится наконец его воле, – пишут Лопуховский и Кавалерчик. – Но сделать это нужно было как можно скорее, пока англичане не успели сформировать, вооружить и обучить достаточно большую сухопутную армию».

Главным фактором, заставившим Гитлера торопиться с нападением на СССР, авторы считают позицию США, которые рано или поздно должны были вступить в войну с Германией.

Лопуховский и Кавалерчик категорически отвергают версию о том, что Сталин готовился напасть на Гитлера. Они полагают, что Сталин сознавал, особенно после неудач в Финляндии, что Красная армия к большой войне не готова. Он стремился любой ценой (кроме территориальных уступок) отдалить войну с Гитлером и не дать повода для нападения. Высказывания же Сталина, например во время речи перед высшим комсоставом по случаю окончания войны с Финляндией или выступления перед выпускниками военных академий 5 мая 1941 года, которые умаляют достоинства германской армии и преувеличивают успехи РККА, объявляются авторами пропагандистскими, направленными на подъем боевого духа военных.

Секретное указание Ватутину

Можно допустить, что Сталин и его генералы действительно недооценивали мощь вермахта. Лопуховский и Кавалерчик приводят немало тому примеров. Тот же Жуков признавался в этом в неопубликованной при жизни части своих мемуаров.

Между тем существуют документальные доказательства того, что Сталин собирался напасть на Гитлера. Некоторые из них разбираются в книге. Так, заместитель начальника Генерального штаба генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин на плане стратегического развертывания Красной армии от 11 марта 1941 года оставил в разделе, посвященном юго-западному направлению, красноречивую резолюцию: «Наступление начать 12.6», то есть 12 июня 1941 года. Авторы книги задаются вопросом: «Кто, когда и по какой причине мог дать указание Ватутину дополнить текст плана этой фразой?». И приходят к выводу, что этим человеком не мог быть Сталин, поскольку ни в феврале, ни в марте Ватутин на приеме у Сталина не был.

Действительно, в журнале посетителей кремлевского кабинета Сталина Ватутин в 1941 году до начала войны значится только 2 и 25 января, 19 и 24 мая, а также 3, 6, 9 и 17 июня. Но Сталин принимал своих подчиненных и на «ближней» даче в Кунцеве, и (реже) на своей кремлевской квартире. Никакой регистрации посетителей дачи и квартиры не велось, что гарантировало еще большую секретность. Можно допустить, что Ватутин был на даче у Сталина как раз 11 марта 1941 года. Именно тогда и получил указание насчет возможной даты нападения на Германию.

Из-за низкой пропускной способности советских железных дорог, которая неоднократно отмечается в книге, срок 12 июня выдержан не был и предполагаемое вторжение перенесли на более поздний срок.

15 июля. Без предупреждения...

4 июня 1941 года Политбюро приняло постановление о сформировании к 1 июля 1941 года 238-й стрелковой дивизии из поляков и лиц, знающих польский язык. Этот важный факт почему-то прошел мимо внимания авторов книги. Срочное формирование польской дивизии могло понадобиться Сталину только в том случае, если он в ближайшее время собирался вести боевые действия на территории Польши и посадить в Варшаве марионеточное просоветское правительство.

Переписка Сталина и Берии насчет формирования этой дивизии из советских граждан и «благонадежных» поляков из числа военнопленных велась по крайней мере с начала ноября 1940 года. В случае нападения Германии никакой особой пользы от польской дивизии не было бы, поскольку первоначально боевые действия велись бы на советской территории.

Лопуховский и Кавалерчик с цифрами в руках доказывают, что ни к 12 июня, ни к 15 июля (срок, который в качестве возможной даты начала войны против Германии называет М. И. Мельтюхов) Красная армия не могла завершить отмобилизование и развертывание сил и средств. То, что к 12 июня это сделать было невозможно, сомнений не вызывает. Насчет 15 июля можно поспорить. Вплоть до начала войны Сталин, как и Гитлер на первых этапах подготовки «Барбароссы», максимально маскировал сосредоточение войск и не сокращал гражданские перевозки по железным дорогам. Однако на последних этапах подготовки Сталин мог приказать сократить до минимума гражданские перевозки и тем самым ускорить скопление войск и необходимых запасов. В этом случае можно было надеяться закончить это если не к середине июля, то к началу августа. Во всяком случае Сталин собирался напасть на Гитлера только тогда, когда будет завершено сосредоточение войск первого эшелона и предназначенных для них средств.

Первенство не гарантирует победу

Лопуховский и Кавалерчик опровергают мнение о том, что если бы Красной армии удалось ударить первой, то ход войны для нее сложился бы гораздо благоприятнее. Обнаружив подготовку Красной армии к нападению, немцы «успели бы усилить угрожаемые направления и создать нужную им группировку. В случае неожиданного начала войны силам, относящимся к ГА «Юг», для выхода в назначенные районы, по их расчетам, требовалось примерно девять дней. Ударом в направлении Киева и односторонним охватом немцы предполагали окружить основные силы Юго-Западного фронта и тем самым воспретить русское наступление на Румынию».

На юго-западном направлении советское двукратное превосходство в артиллерии, почти девятикратное – в танках и более чем четырехкратное – в самолетах могло компенсироваться немцами быстрым наращиванием сил и средств на угрожаемом направлении. В этом случае сильнейший фланговый удар советской армии вторжения могли бы нанести основные силы самой сильной немецкой ГА «Центр»: «В зависимости от развития обстановки немцы могли нанести сильные контрудары по правому крылу наступающей группировки фронта или позже перейти в контрнаступление силами, сосредоточенными в районе Радома, до того, как наше командование сможет ввести в сражение глубокие резервы. Это могло привести к эффекту «вращающихся дверей» с выходом в тыл советским войскам, вклинившимся на направлении главного удара. В этих условиях в сражении с гораздо более опытным и умелым противником первоначально достигнутый успех войск ЮЗФ мог превратиться в крупное поражение. После чего сил, способных преградить немцам путь на киевском направлении, уже не осталось бы».

Нерассекреченные цитаты

Рассматривая подготовку Красной армии к войне, авторы книги практически не цитируют документов, подписанных лично Сталиным.

Почти полное отсутствие прямых и документально зафиксированных указаний Сталина руководству Наркомата обороны в последние предвоенные месяцы может объясняться действием сразу трех факторов. Во-первых, Сталин действительно мог из соображений секретности, а также не желая нести ответственность перед судом истории в случае, если его указания окажутся ошибочными, отдавать распоряжения по столь деликатному вопросу, как подготовка к войне, преимущественно в устной форме. Во-вторых, сохранившиеся бумаги с подписью Сталина и конспекты его указаний, сделанные исполнителями, могут до сих пор находиться на секретном хранении. И в-третьих, часть наиболее компрометирующих Сталина и связанных с подготовкой нападения на Германию документов могла быть уничтожена. Последнее доказывает наш опыт работы с архивом Сталина.

Просматривая папку с сообщениями иностранной прессы за 1941 год, которые приносили Сталину и на которых он нередко оставлял достаточно красноречивые резолюции, я обратил внимание на записку под грифом «Секретно» Жукова Сталину на бланке начальника Генштаба, датированную 16 апреля 1941 года: «Тов. Поскребышеву. Возвращаю Вам служебный Вестник ТАСС лист 12 от 14.4.41 г., переданный мне лично тов. СТАЛИНЫМ».

Утки летят из Виши

Несомненно, Сталин передал тассовку вечером 14 апреля, когда Жуков был в кремлевском кабинете Сталина. На указанном листе под заголовком «Корреспондент Юнайтед Пресс о новых методах войны на Балканах и в Северной Африке (радиоперехват)» говорилось следующее: «Виши, 14 апреля (ТАСС). По сообщению корреспондента агентства Юнайтед Пресс, во французских кругах заявляют, что в настоящее время в Восточной Ливии применяются большие германские самолеты для переброски быстроходных легких танков. (здесь и далее подчеркнуто Сталиным. – Б.С.). Это дало возможность германским и итальянским частям предпринять несколько изолированных рейдов в направлении Хартума. Самолеты перебрасывают танки на сотни миль через пустыню, по которой проход танков затруднен дюнами, а также необходимостью иметь огромное количество горючего. В настоящее время в связи с такой тактикой создалась угроза таким пунктам, которые раньше считались защищенными сотнями миль пустыни.

Корреспондент французской газеты «Пари Суар» пишет, что немцы применяют на Балканах новое секретное оружие – мины, выбрасываемые танками. Танк имеет бойницу, через которую выбрасываются большие мины вперед, для уничтожения вражеских позиций, а также заграждений из мешков с песком и небольших бетонных пакгаузов.

Далее корреспондент говорит, что немцы применяют также против югославов и греков специально подготовленных парашютистов, вооруженных огнеметами. Они одеты в асбестовые костюмы. После приземления парашютисты немедленно устремляются к ближайшим укрепленным позициям и направляют огнеметы в отверстия, предназначенные для пулеметов или артиллерийских орудий, и таким образом наполняют блокгаузы смертоносным огнем, который поражает находящихся внутри солдат».

На странице с этим сообщением ТАСС остался сделанный Сталиным рисунок-схема, скорее всего отражающий выдвижение дивизий второго стратегического эшелона на Запад.

Наиболее опасные резолюции вождя

Описания всех этих новых типов оружия немцев в публикациях французской прессы – чистой воды дезинформация, вполне возможно, исходящая от германских спецслужб. И тем не менее Сталин принял эту явную «газетную утку» за чистую монету. И даже лично передал информацию из Виши начальнику Генерального штаба. Вероятно, генералиссимус имел довольно далекое от действительности представление о вермахте и вряд ли был способен адекватно оценить соотношение сил советских и германских войск.

Случай с сообщением из Виши также доказывает, что Сталин передавал руководителям Красной армии ту поступавшую к нему информацию о военных делах, которую считал важной для них, и что эти действия оставляли документальные следы в архивах.

Но еще интереснее то, что после записки Жукова, помеченной 16 апреля, следует сообщение ТАСС от 13 ноября 1941 года «О румынских зверствах в Одессе», опубликованное в «Правде» три дня спустя. Разумеется, невозможно представить себе, что в период с 16 апреля по 13 ноября Сталин не получал тассовок, которые сами по себе никакого секрета не представляли, и что хотя бы некоторые из них не осели в его архиве. Часть из них, представляющая собой отклики на заявление ТАСС от 9 мая 1941 года, опровергавшее слухи о переброске советских войск на Запад, обнаруживается в других папках сталинского архива. Однако тот факт, что тассовки за два с половиной предвоенных и первых четыре с половиной военных месяца были изъяты, позволяет предположить: в конце октября или в начале ноября эти бумаги основательно почистили, изъяв листы с наиболее опасными сталинскими резолюциями, которые ни в коем случае не должны были попасть в руки немцев.