Фунт аглицкой политики

Деньги всегда путешествуют по миру. Однако тот факт, что на территории Москвы находят арабские монеты аж  IX века, может свидетельствовать скорее о более древнем возрасте нашей столицы,  чем принято считать. Просто арабы через Кавказ и Хазарию раньше стали проникать на наши земли, чем европейцы. Талеры появляются лишь в слоях века XI. Хотя мы должны помнить, что торговые интересы зачастую шли рука об руку с политическими союзами и поисками разного рода геополитических преференций.

Всерьёз можно говорить о том, что наши соседи начинают подумывать  об использовании традиционных  финансовых  инструментов  для  решения своих проблем на просторах Руси с конца века XV, когда в Европе вдруг с удивлением констатировали появление солидной державы на востоке, которую уже нельзя было именовать исключительно Татарией или Тартарией. Новые нравы стали внедрять на Руси вслед за обозом Софьи Палеолог. Но о большом иностранном  влиянии на состояние внутренней политики говорить не приходилось.

А вот при Иване Грозном Московию открывают для себя англичане, которые начинают через наши  земли искать более короткий путь в Индию. Английские фактории постепенно проникают и в Поволжье, откуда путь на Каспий и дальше, в страну магараджей, представляется наиболее рациональным. Однако  наступает Смута, когда многие иностранные форпосты, включая и Немецкую слободу, были попросту разгромлены. Но вот, что удивительно. Некоторые историки уверены, что часть средств,  заработанных английскими купцами в России, была  передана  через посредников на формирование ополчения Минина и Пожарского. Дескать, протестантские деловые круги не были заинтересованы в том, чтобы власть в стране взяли бы силы, напрямую зависимые от католической Европы.  А потому готовы были финансировать борьбу с польскими оккупантами. Версия сия не слишком доказуема. Тем более  что при царях Михаиле и Алексее англичане никаких преференций не получили. Впрочем, оставим эти предания старины глубокой.

Большая кровавая игра

Портрет императора Павла I.

Но чем активнее Россия играла свою роль в мире, тем настойчивее в карманы некоторых отечественных  вельмож  сыпались  монеты, в основном отчеканенные на туманном Альбионе. В конце восемнадцатого века мишенью  ловких британских политиков, для которых цель всегда оправдывала средства,  стал дон Кихот российский – император Павел.

Фигура этого русского Гамлета парадоксальна. Хотя теперь-то мы понимаем, что слегка эксцентричный правитель стал вначале жертвой разнузданной пиар-кампании,  которая должна была морально обосновать  последующее физическое устранение «абсолютно безумного царя». И европейские газеты в немалой степени способствовали созданию вокруг Павла Петровича чёрной ауры идиотизма. Притом, что уже тогда  редакции французских и английских  газет с удовольствием публиковали проплаченные  материалы. И этим пользовались, к слову,  и российские политики.

Недавно один британский историк был, по его словам, потрясён, узнав,  что непосредственное участие в цареубийстве принимали английские дипломаты. Для современной толерантной Европы такое вмешательство во внутренние дела России выглядит слишком уж грубо. Но зато полностью вписывается в классический вопрос: кому это было выгодно.

Между тем, Павел стал поворачивать империю от союза с Англией,  ради которой страна уже натаскалась каштанов из огня семилетней войны, к сближению с наполеоновской Францией. Сейчас эта политика воспринимается несколько искажённой сквозь призму всё той же войны 1812 года. Но как знать? Может быть, не ликвидируй заговорщики Павла, и первой Отечественной просто не было бы. Да и карта мира выглядела бы несколько иначе. Не было бы Британской империи, над которой не заходило солнце. Да что далеко ходить! Сам Михаил Кутузов после Березины умолял Александра Первого не начинать европейского похода, поскольку он-де  сыграет на руку только Британии. Но Александр уже вообразил себя новым континентальным мессией. Он рвался к мировой славе. Его было не остановить.

Впрочем, планы Павла и Наполеона организовать совместный поход в Индию через Поволжье и Каспий также давным-давно были объявлены чистой воды вредной авантюрой. Хотя кто-кто, а Бонапарт в сумасшедших не числился. К тому же и большевики,  известные прагматики, рассматривали такой же вариант конного похода на Дели.

Словом, Павел стал прямой угрозой британским интересам. И Лондон принял решение поддержать самый радикальный вариант. Русский правитель не устраивал на тот момент ведущую западную страну, как ныне Лондон и Вашингтон идут на ликвидацию Каддафи или прямую поддержку врагов Асада. Англосаксы не привыкли делать политику,  когда прижмёт, в белых перчатках.

А посему вполне установленный факт:  посол Великобритании Уэнтворт передаёт через свою любовницу Ольгу Жеребцову  заговорщикам немалые средства. К слову, сама  Жеребцова приходилась сестрой последнему екатерининскому фавориту Платону Зубову. То бишь, сошлись интересы реставраторов как наших внутренних, так и внешних. Недаром Александр по взошествию  на престол  тут же обещает, что всё будет, как при бабушке. История пошла по другой колее. И английское золото  сыграло  здесь свою, видимо,  немаловажную роль.

За чей счёт звонил «Колокол»

 

Тот факт,  что  серия польских восстаний в значительной степени  финансировалась силами, жаждавшими развала Российской империи,  остаётся непреложным. Существуют немалые подозрения в том,  что и руководители тайных декабристских обществ не брезговали заграничными субсидиями. Однако сам Николай Первый положил конец подобному направлению расследований, видимо, не желая, чтобы такие связи были обнародованы. Он жаждал мира с соседними монархиями.

Но вот в  середине века XIX на сцену выходит разбуженный всё теми же декабристами Александр Герцен. Либерал в эмиграции,  крепостник,  не отпускавший своих крестьян, но активно выступавший за отмену крепостного права, так сказать, в теории. 

И вот вдали от Родины он довольно быстро попадает в зависимость от влиятельнейшего банкирского дома Ротшильдов. О влиянии этой финансовой корпорации хорошо высказался прусский посол в Париже Арним: «Лишь немногие правительства могут сказать себе,  что не опутаны золотыми цепями Ротшильдов». Понятно, что уже тогда банкиры вели сложную игру, в которой экономические интересы тесно переплетались и дополнялись чисто политическими.

Между тем, Герцен, не выполнивший распоряжение императора о немедленном возвращении в страну всех российских подданных (в Европе началась чреда революций), фактически утратил своё российское немалое имущество, на которое был наложен арест. Но это не помешало ему  попытаться разменять у Ротшильдов два билета московской сохранной казны – ценные бумаги той поры.  По первой бумаге он получил приличные деньги, и тут банкиры узнали об аресте его имущества и счетов в России. Ясно, что либерал выглядел откровенным мошенником. Но опытные дельцы не стали преследовать эмигранта и поступили иначе. Видимо,  им важно было завербовать небесталанного публициста с далеко идущими целями.

Ротшильды,  кредиторы и Российской империи, обращаются к петербургским властям с требованием снять арест с имущества Герцена. В противном случае они чуть ли не грозят прервать кредитную линию России.  Вдумайтесь,  ради какого-то эмигранта, пусть и заработавшего репутацию противника русского режима,  влиятельная финансовая империя готова поссориться с важным клиентом. Я не исключаю, что на Герцена уже была сделана ставка не столько банкирами, сколько британскими властями. Противоречия в Европе обострялись. Впереди была общеевропейская агрессия против России, названная Крымской войной,  хотя её театр и протянулся от Кронштадта до Дальнего Востока.

Характерно, что и  по времени выход первых номеров «Полярной звезды» и  «Колокола» совпадают с началом первого акта той войны,  её русско-турецкого периода. Действительно, образ России, как империи зла,  начал творить не Рональд Рейган, этому «творчеству» не одно столетие. И Герцен, бытие которого теперь финансировалось через банк Ротшильдов, был как нельзя кстати.

Майер Карл фон Ротшильд.

Впрочем, «Колокол» играл тогда и роль предвестника «Викиликса». Довольно скоро на его страницах стали появляться секретные документы, доставлявшиеся на Запад сочувствовавшими деятельности Герцена либералами. В частности, например, протоколы заседания государственного совета по крестьянскому вопросу или переписка военного ведомства с командиром  отдельного корпуса стражей. А это уже вещь серьёзная, куда более серьёзная,  чем призывы к русским солдатам сдаваться агрессорам или сетования на то, что «Россия поражена сифилисом патриотизма»,  попахивало организацией шпионажа.

Ради этого стоило англичанам  не только финансировать вольную герценовскую типографию, но и создавать интернациональную и хорошо законспирированную сеть доставки журналов в Россию. Не исключено, что работала формула: туда журналы – обратно информация. Впрочем, бой «Колокола» скоро стал затихать,  не смотря на все усилия доброхотов. В России стали набирать ход реформы, было объявлено об отмене крепостного права, стала формироваться местная власть. Герцену  пришлось признать,  что русская аудитория для него была потеряна.

К слову, сам публицист и его дочь Лиза умирают через некоторое время при весьма  странных обстоятельствах. Есть версия,  что кто-то не захотел выпускать из своих рук уже авансированные под  Герцена средства. Мавр сделал своё дело.

«Сам прибыл никем не опознан»

Вообще поддержка западными спецслужбами, как бы они исторически не назывались, русских революционеров – это особая сага.  Но самая яркая страница такого финансирования пятой колонны в России, без сомнения, долгие годы скрываемая связь Ульянова-Ленина с разведками российских противников в Первой мировой войне – Германии и Австро-Венгрии.

А. И. Герцен.

Всем давно известна поездка Ильича в пломбированном вагоне в Россию через территории её недругов в разгар войны.  Даже самым твердолобым ленинистам трудно было опровергать мысль о том,  что вождя запускали в страну на манер болезнетворного микроба для разложения и разрушения России изнутри. Однако такой вояж был только вершиной айсберга сотрудничества Ульянова с подкармливавшими его в эмиграции спецслужбистами.

Снова повторяется история с Герценом: континент готовится к большой войне,  и российские «доброхоты» вскармливают пятую колонну из числа недовольных российской властью. Уже в начале 1914 года германские спецслужбы  создают в столице нейтральной Швеции «банкирскую контору Фюрстенберга», во главе которой оказывается пламенный большевик Ганецкий. Тот самый,  о кристальной честности которого неоднократно пишет сам Ильич. Такая контора не была оригинальной.  В циркуляре немецкого МИДа, перехваченного русской разведкой, прямо говорится, что подобные структуры  создаются в нейтральных странах для воздействия на внутриполитическую обстановку потенциальных противников Германии. Сейчас бы назвали это возбуждением социальной ненависти.

Не исключено, что Ганецкий был не единственным человеком из окружения Ульянова, допущенным к  германской кормушке.  А нас-то  уверяли,  что Ленин жил исключительно на пенсию покойного батюшки и гонорары от своих статей.

Чуть позже, после совещания в местечке Поронино, австрийская полиция проводит обыск на квартире Ленина, находит в его вещах браунинг,  что было само по себе основанием для ареста. Но вскоре не просто отпускает его на  волю, но ещё и выпускает  в Швейцарию. В это время будущий вождь пишет своей сестре Анне, что в деньгах больше не нуждается. Видимо, освобождение могло быть куплено банальной подпиской о сотрудничестве с  разведотделом австрийского генштаба. Но вот псевдонима Ульянова, который обычно даётся завербованным агентам, мы уже никогда не узнаем. А то было бы забавно: вот литературные псевдонимы, вот-чисто политические, а вот – иудин.

В финансировании большевиков немаловажную роль играл и небезызвестный Парвус, который призывает немецких спецов спровоцировать в России недовольство на манер революции 1905 года, потратив на весь процесс примерно 20 млн. рублей. К слову,  тот же Парвус основывает в Скандинавии некую контору «Фабиан Клингслянд», во главе которой опять оказывается всё тот же Ганецкий. Явно доверенное лицо по освоению иностранной «помощи».

Парвус.

Весьма характерно, что уже в 1915 году посол Германии в Швейцарии Ромберг сообщает своим властям, что русские социал-демократы, в случае прихода к власти, готовы пойти и на сепаратный мир с Германией,  и на самоопределение окраин империи. И было за что Ленину и его коллегам  раздавать такие обещания.

Недаром ведь статс-секретарь германского МИДа Кюльман в письме к кайзеру констатирует: «Лишь тогда, когда большевики стали получать от нас настоящий приток фондов по разным каналам  и под различными ярлыками, они стали в состоянии поставить на ноги свой главный орган «Правду». А будучи уже в эмиграции,  экс-меньшевик Абрамович в письме к коллеге Валентинову, оговариваясь, что революция всё равно должна вызреть внутри страны, признаёт:  без германских денег большевики не обрели бы такой своей силы. Средства нужны были и на печать,  и на партийный аппарат.

Очень многие нюансы сотрудничества большевиков с врагами России стали известны благодаря тому, что американцы в сорок пятом завладели архивами германского МИДа. В результате, по подсчётам английского историка Дж. Смила,  Германия потратила на российскую революцию что-то порядка 30 млн. марок. Но итог этой истории известен. Ильич деньги взял, правильно их освоил. Власть захватил, а немцев фактически  кинул, сделав ставку на революцию уже в Германии. Брестский мир и массовый вывоз из страны продовольствия и сырья – лишь небольшая и временная плата за всё немецкое финансирование.  Но России, погружённой в хаос гражданской, легче не было.

Эпилог

Три примера из разных эпох финансового вмешательства в наши внутренние дела, а цели  «спонсоров» сквозь века оставались неизменными – расшатывание страны, прикармливание пятой колонны, ослабление России с  тем, чтобы без проблем пользоваться её национальными богатствами. Ну, а что происходило в 90-х, когда, по признанию самих же американцев, многочисленные заокеанские советники,  наводнившие правительство молодых реформаторов, откровенно  занимались сбором самой конфиденциальной информации, хорошо известно.

Как выразился известный французский журналист Жан-Франсуа Ревель,  внешняя политика есть имитация войны другими средствами. А для войны, как известно,  необходимы три вещи: деньги, деньги и ещё раз деньги.