// Борис Соколов

Первая альтернатива сложилась в 1941 году. Сталин, не зная, что Гитлер нападет в июне, сам готовил нападение на Германию в июле или в начале августа. Согласно плану стратегического развертывания Красной армии на западе от 11 марта 1941 года, на котором имеется резолюция заместителя начальника Генштаба генерал-лейтенанта Николая Ватутина: «Наступление начать 12.6» (то есть 12 июня), и плану превентивного удара от 15 мая 1941 года главный удар советские войска должны были нанести на юго-западном направлении и уже на 30-й день операции выйти на фронт Остроленка, река Нарев, Лович, Лодзь, Крейцбург, Оппельн, Оломоуц.

Катастрофа произошла бы в Польше

«Последующей стратегической целью» должно было стать «наступление из района Катовице, Краков в северном или северо-западном направлении», в ходе которого предполагалось «разгромить крупные силы центра и северного крыла Германского фронта и овладеть территорией бывшей Польши и Восточной Пруссии. Ближайшая задача – разгромить германскую армию восточнее р. Висла и на краковском направлении, выйти на р.р. Нарев, Висла и овладеть районом Катовице». Вспомогательный удар наносился левым крылом Западного фронта на Варшаву и Демблин.

" Берлин следовало окружить и взять измором. Это позволило бы минимизировать советские потери ”

Тимошенко и Жуков полагали, что основная немецкая группировка (100 из 180 дивизий, которые должны быть развернуты на востоке) будет сосредоточена на юго-западном направлении «к югу от линии Брест – Демблин для нанесения главного удара в направлении Ковель, Ровно, Киев». В действительности главный удар вермахт наносил на центральном направлении. Поэтому советские войска, даже начав войну первыми, никак не смогли бы разбить главные силы вермахта, а наоборот, очень скоро подверглись бы их мощному фланговому удару.

Но от того, что первыми ударили бы мы, а не немцы, уровень боевой подготовки Красной армии нисколько не повысился бы. Люфтваффе, даже подвергшись внезапному нападению, все равно через два-три дня завоевало бы господство в воздухе. Да и вряд ли для немцев нападение было бы столь внезапным, каким оно оказалось для РККА 22 июня. Немецкие самолеты быстро замедлили бы темпы продвижения советских войск.

Отрицательную роль сыграла бы и громоздкая организационная структура советских танковых соединений. Механизированные корпуса насчитывали по тысяче и более танков, что при малом количестве радиостанций делало их практически неуправляемыми. Из-за этого и из-за многочисленных поломок техники, ремонтировать которую толком не умели, советские колонны стали бы легкой добычей люфтваффе.

Заметим, что уровень подготовки советских летчиков на 22 июня 1941 года был выше, чем в любой другой период войны. В этот день люфтваффе понесло наибольшие потери за день за всю советско-германскую войну, хотя в дальнейшем бывали дни, например в начале Курской битвы, когда люфтваффе использовало против советских войск даже больше самолетов, чем в день нападения на СССР.

Коллаж Андрея Седых

Вероятно, средний уровень подготовки танкистов, как и средний уровень подготовки пехоты, в тот момент был выше, чем в последующем, поскольку в первые дни войны в составе Красной армии была максимальная доля кадровых бойцов и командиров, уже прослуживших год и более. Но в случае с танкистами опыт кадровых специалистов обесценивался преобладанием в танковых войсках неопытных призывников, что было следствием ускоренного роста в 1940–1941 годах количества и численности танковых соединений, пороков организационной структуры советских бронетанковых войск.

Так или иначе можно предположить, что в случае советского нападения основная масса войск Юго-Западного фронта была бы окружена где-то в южной Польше и пограничных с ней районах Западной Украины. Вероятно, тогда за поражение расстреляли бы командующего этим фронтом генерал-полковника Михаила Кирпоноса, а не командующего Западным фронтом генерала армии Дмитрия Павлова, как это произошло в действительности. Дальше ход войны был бы примерно таким же, как в 41-м году, и немецкие войска все равно были бы остановлены под Москвой.

Здесь же необходимо отметить, что советское нападение на Германию теоретически стало бы возможным, если бы Балканская кампания вермахта сильно затянулась.

Неизбежное поражение Гитлера

Следующая альтернатива связана с ходом борьбы в 1942 году, который в конечном счете привел к уничтожению армии Фридриха Паулюса в Сталинграде.

Обычно принято винить Сталина за то, что летом этого года он ожидал главного удара вермахта не на юге, а на московском направлении. Но на самом деле наиболее опасным для Красной армии был бы именно германский поход на Москву. В нем участвовали бы исключительно немецкие войска, а наступать им пришлось бы с Ржевского и Вяземского плацдармов, занимавших охватывающее положение по отношению к войскам Западного и Калининского фронтов. Поэтому при сосредоточении достаточных сил и средств был велик шанс, что вермахту удалось бы окружить и уничтожить значительную часть советских войск, оборонявшихся на западном направлении, и занять сравнительно короткую линию фронта в 100–150 километрах восточнее Москвы.

В этом случае была бы также велика вероятность падения Ленинграда и уничтожения значительной части сил Ленинградского фронта. На юге же немцы скорее всего ограничились бы захватом Таманского полуострова и Ростова.

Только при выборе такой стратегии вермахт добивался уничтожения значительных советских сил и сокращения линии фронта, получал хотя бы минимальный шанс, что советское сопротивление значительно ослабнет. Вслед за этим Германия могла либо сразу сократить свою группировку на востоке до 60–70 дивизий, либо попытаться предварительно захватить еще Кавказ и Сталинград.

Но победы во Второй мировой войне Гитлеру не могло принести даже столь благоприятное развитие событий. Экономический потенциал Германии был несопоставим с американским и британским. И война бы тогда закончилась осенью 1945-го или в крайнем случае в начале 1946-го атомной бомбардировкой германских городов. Откладывать атомную бомбардировку американцы бы не стали, поскольку они не знали, что в разработке атомной бомбы немцы отстают от них на два с половиной года.

Вероятно, если бы американцы осуществили атомную бомбардировку Германии, Гитлер вряд ли бы сдался после двух бомб, как это произошло с правительством Японии. Поэтому на Германию, возможно, пришлось бы сбросить 10–12 бомб и превратить в радиоактивные развалины все крупнейшие немецкие города. Тогда, возможно, германского экономического чуда не было бы после войны, а роль главных государств Евросоюза играли бы Франция и Италия. Кстати сказать, если бы союзники не высадились в Нормандии в июне 1944-го, а перенесли бы высадку на 1945 год, то тогда они не успели бы разгромить Германию до осени 1945-го и вновь стал бы актуален сценарий с атомной бомбой.

Но геополитическое положение Советского Союза в этом случае было бы совсем другое. Сталин был бы тогда в таком положении, в котором в конце войны оказался Чан Кайши. Советский Союз в лучшем случае остался бы в границах, существовавших на 1 сентября 1939 года. Не исключено, что СССР при таком сценарии распался бы и процессы, начавшиеся в 1991-м, стартовали бы еще в 1946 году.

Сталин, равно как и бывший командующий Западным фронтом генерал армии Георгий Жуков, понимал все выгоды немецкого наступления на Москву. Поэтому они неуклонно атаковали Ржевский и Вяземский плацдармы, пытаясь разбить группу армий «Центр». Напротив, на юге в случае похода на Сталинград и Кавказ длина линии фронта увеличилась бы более чем вдвое. Единственная надежда на успех у немцев была связана с попыткой окружить и уничтожить основные силы советских войск уже вблизи старой линии фронта, в районах Ростова-на-Дону и Воронежа. Тогда можно было дойти до намеченных целей наступления, рассчитывая встретить лишь слабое сопротивление Красной армии. Однако командующие Юго-Западным и Южным фронтом Семен Тимошенко и Родион Малиновский, наученные горьким опытом харьковской катастрофы, успели вовремя отвести войска, что стоило им своих постов и вызвало знаменитый сталинский приказ № 227. Между тем в результате к предгорьям Кавказа, Сталинграду и Воронежу отступило достаточно советских войск, чтобы, усилившись резервами, сдерживать немцев, пусть и с большими потерями. Вермахту же пришлось во все большей степени использовать менее боеспособные, чем вермахт, румынские, венгерские и итальянские войска.

Неиспользованные возможности

Существовали альтернативные варианты действий и немецких войск под Сталинградом, которые могли бы предотвратить окружение 6-й армии Паулюса. При их анализе понимаешь, насколько успех советского контрнаступления зависел от случайностей. С 10 октября оборону на Дону от Клетской до Вешенской уже держала 3-я румынская армия, имевшая в своих рядах немало новобранцев и располагавшая лишь 48 современными противотанковыми орудиями. Ее боеспособность можно было повысить, укрепив оборону немецкими войсками. Однако 48-й германский моторизованный корпус в составе 1-й румынской и 22-й немецкой танковых дивизий был помещен в качестве резерва за фронтом румынских войск.

Если бы 6-я танковая дивизия вермахта, сыгравшая главную роль в попытке деблокирования окруженных в Сталинграде в декабре, прибыла на Восточный фронт из Франции недели на три раньше, она смогла бы составить столь необходимый резерв на Дону. Гитлер распорядился о переброске этого соединения (и еще двух-трех пехотных дивизий) из Франции под Сталинград в начале ноября, чтобы оно находилось в качестве резерва за позициями 3-й румынской и 8-й итальянской армий. Последуй приказ об отправке 6-й танковой хотя бы 15 октября (когда высадка союзников на французском атлантическом побережье была уже невозможна по метеоусловиям), она как раз бы поспела к началу советского контрнаступления. Располагая 200 танками и штурмовыми орудиями, дивизия была сильнее всего 48-го моторизованного корпуса. Этот же корпус можно было бы тогда использовать для уплотнения румынской обороны.

Но и без 6-й танковой дивизии командующий 6-й армией Фридрих Паулюс, командующий 4-й танковой армией Герман Гот и командующий группой армий «Б» Максимилиан Вейхс располагали соединениями, которые при своевременной перегруппировке могли бы предотвратить катастрофу. В состав 4-й танковой армии входила 29-я моторизованная дивизия, предназначавшаяся для похода на Астрахань и в боях за Сталинград не участвовавшая. К началу советского контрнаступления в ней насчитывалось 59 танков. При желании ее можно было выделить в резерв на фронте Дона, усилив хотя бы еще одной из действовавших в Сталинграде танковых дивизий, например 14-й (55 танков) или 24-й (60 танков), что не подорвало бы серьезным образом возможности группировки немцев.

Тогда две дивизии составили бы необходимый резерв, а 48-й моторизованный корпус непосредственно укрепил бы оборону 3-й румынской армии. При таком развитии событий румыны вместе с подошедшими резервами задержали бы советское наступление на несколько дней дольше, дав тем самым возможность основным силам 6-й армии уйти из Сталинграда.

Но даже если бы окружение немецких войск не состоялось, их поражение в кампании 1942 года было неизбежно. И в этом случае они удержали бы за собой лишь Таманский полуостров и отступили бы к Ростову и Харькову. Кстати сказать, если бы не произошла сталинградская катастрофа, советские войска не потерпели бы поражения в районе Харькова в феврале-марте 1943-го.

Напрасно атаковали в лоб

Наконец, последняя альтернатива связана с Берлинской операцией. Я уже писал, что в столицу рейха легко могли войти войска 9-й американской армии, удержавшие плацдарм в районе Барби – Цербст на правом берегу Эльбы, в 80 километрах от Берлина и имевшие против себя части 12-й немецкой армии, насчитывавшие к середине апреля не более 35 тысяч человек. Но наступление на Берлин было 15 апреля запрещено командующим союзными войсками в Европе Дуайтом Эйзенхауэром по политическим причинам.

Задним числом можно предложить оптимальную альтернативу плану Берлинской операции. Главный удар нужно было наносить южнее Берлина в обход Зееловских высот, примерно там, где наступал 1-й Украинский фронт, сосредоточив здесь максимум сил и средств. При необходимости следовало назначить командующим этим фронтом Жукова, если для Сталина было принципиально, чтобы именно он брал Берлин.

В случае концентрации на данном направлении основных сил и средств контрудар соединений 4-й германской танковой армии из группы армий «Центр», в ходе которого в реальности немцам удалось сильно потрепать 2-ю польскую и 28-ю советскую армии, был бы легко отражен вследствие подавляющего превосходства над противником. Только после того, как южнее Берлина обозначился прорыв и немцы перебросили для его ликвидации войска, оборонявшиеся против 1-го Белорусского фронта, его войска должны были бы перейти в наступление непосредственно на столицу рейха. И только тогда, когда немцы перебросили бы для защиты Берлина войска с севера, в наступление должен был бы перейти 2-й Белорусский фронт.

Подавляющее численное превосходство Красной армии позволяло выделить достаточно сил для флангового прикрытия. Берлин же следовало окружить и взять измором. Такой способ действий позволил бы минимизировать советские потери. Но Сталин об этом не думал. Вероятно, он и Жуков рассчитывали на то, что удастся проломить немецкую оборону на Зееловских высотах, где советские войска имели десятикратное превосходство в людях и не меньшее – в артиллерии и танках.

Впрочем, после войны в советских военно-исторических трудах утверждалось, что именно на Зееловских высотах в основном были уничтожены германские войска, оборонявшие Берлин, а в столицу рейха отступили лишь их жалкие остатки. Особенно упорно отстаивал эту версию маршал Жуков, чтобы оправдать лобовой штурм Зееловских высот. В действительности же все было иначе.

В период с 11 по 20 апреля 1945 года, на который приходится начало Берлинской операции, урон противостоявшей советским войскам на берлинском направлении 9-й немецкой армии согласно декадному донесению о потерях составил 336 убитых, 1218 раненых и 7502 пропавших без вести. Судя по всему, среди последних преобладали пленные.