Уже очевидно, что инциденты с компьютерными вирусами, кибератаками,
манипуляцией в социальных сетях, цифровой дипломатией и прочими
феноменами современности показывают усиливающуюся взаимозависимость
социальной, т.е. физической и виртуальной среды, что в контексте
геополитического противоборства приводит к новым формам конфликтам.
При этом отсутствие общепризнанной и четкой таксономии среди
экспертного сообщества в отношении конфликтов в киберпространстве,
которая помогла бы классифицировать, а затем дифференцировать субъекты,
мотивы, угрозы и риски, и даже самого отношения Политического к
виртуальной среде и коммуникациям приводит к искажению и злоупотреблению
норм международного права со стороны отдельных государств, активно
разрабатывающих инструменты для своего превосходства в
киберпространстве.
Если начать с термина «кибернетика», который ввел Норберт Винер
в 1948 г., то он означает науку об общих закономерностях процессов
управления и передачи информации в машинах, живых организмах и обществе.
Следовательно, речь идет не столько о компьютеризированых сетях,
сколько о широких общественных процессах, какими в равной степени
является и политика с неизбежной дихотомией на пару «друг» - «враг», и
конфликты с войной как крайней формой проявления, т.е. продолжением
политики иными средствами. Профессор Национального университета обороны
США Дэниел Куэл разбил термин «кибер» на три компонента
- во-первых, это соединение – т.е. сеть, затем контент – сообщение, и,
наконец, познание – эффект, полученный от сообщения. Поэтому речь идет о
неком поле, которые включает материальные объекты, информационную среду
и происходящие внутри них процессы. Не случайно ведущие специалисты по
сетевым войнам представляют киберсферу как ядро, вокруг которой
находится инфосфера, а ее охватывает ноосфера. Методы управления этой
средой или ее элементами могут быть различными. Традиционно существует
два варианта применения силы или власти – это мягкая сила и жесткая
сила. В первом случае это инструменты экономики, культуры и общественной
дипломатии, а во втором – применение силы путем угроз, принуждения и
интервенции. Однако, Джозеф Най несколько лет назад
ввел понятие умной или гибкой силы, которая представляет собой сочетание
обеих. Крайне показательно, что он применил эту методологию и к
киберпространству. По его мнению, кибер могущество может быть
использовано для получения выгоды внутри самого киберпространства либо
киберинструменты могут работать для создания преимущества в других
сферах за пределами киберпространства. Этот аргумент обосновывается
динамикой американского могущества. В качестве исторического примера Най
привел морское могущество, которое относится к применению ресурсов в
пространстве мирового океана, для того чтобы выигрывать морские
сражения, контролировать важные морские пути типа проливов и
демонстрировать присутствие вдали от своих берегов. И оно также включает
в себя возможности использовать океаны для того, чтобы влиять на
конфликты, торговлю и политику, происходящие на суше.
Само киберпространство по Наю делится на три группы, относительно
которых может применяться жесткая и мягкая сила. В первом случае А
побуждает В что-то предпринимать или не предпринимать. В случае жесткой
силы это отражение атак на сервера, запуск вредоносных программ,
уничтожение диспетчерского управления и баз данных, а также арест
блоггеров. При подходе мягкой силы это информационная кампания,
направленная на изменение предпочтений хакеров и вербовка членов
террористических организаций. Второй вид связан с контролем за повесткой
дня: А мешает выбору В путем исключения стратегий В. При жесткой силе
это браузеры, фильтры и давление на компании с целью не допущения
определенных идей, а при мягкой - это мониторинг поисковиков и
поставщиков услуг Интернет, правила доменных имен и широко применяемые
стандарты программного обеспечения. В третьем случае A определяет
предпочтения В, поэтому некоторые стратегии вообще не рассматриваются.
США пошли наиболее простым путем в выработке киберстратегии. В 2011
г. международная политика по отношению к киберпространству была
определена таким образом, что Вашингтон оставлял за собой «право
использовать любые меры – дипломатические, военные и экономические, как
соответствующие нормам международного права».
В отчете Конгрессу Минобороны США по политике в киберпространстве
говорилось, что «Соединённые Штаты будут отвечать на враждебные акты в
компьютерном пространстве так же, как если бы это была любая другая
угроза нашей стране, если это будет оправдано». В документе было
указано, что «враждебные действия, связанные с киберпространством могут
спровоцировать на действия связанные с соглашениями с нашими военными
партнёрами». Однако еще ранее в 2006 г Пентагон подготовил «Дорожную
карта информационных операций» где говорилось, что «стратегия должна
быть основана на предпосылке, что Министерство обороны будет "бороться с
сетью", так как это может быть система вооружений противника».
В США ряд специалистов по киберконфликтам, например, такие как Сингер и Шахтман
считают, что новая киберстратегия Минобороны США по компьютерной защите
будет основана на том же фундаменте, что и стратегия США в Холодной
Войне. По их мнению, ныне засекреченная версия киберстратегии
представляет собой «новую доктрину сдерживания», согласно которой любые
вредоносные действия в пределах компьютерной сферы могут быть встречены
параллельным ответом в других областях жизнедеятельности.
Помимо специальных служб и Пентагона другие государственные органы и
частный сектор в США активно занимаются имплементацией различных
стратегий в отношении киберпространства. Госдепартамент помимо общей
программы «цифровой дипломатии», не только подразумевающей создание
позитивного имиджа США в интернет и открытие официальных
представительств в виртуальном пространстве, как было с консульствами
для Сектора Газы и Ирана, о чем по факту узнали правительства этих
стран, а и продвижение демократии в целом, имеет спецотдел Digital
Strategy, который занимается цифровыми коммуникациями.
Еще одним примером смарт пауэр может быть проект Cyber 3.0, который инициировал замминистра обороны США Уильм Линн
и он направлен на взаимодействие частного и общественного секторов в
промышленности, связанной с компьютерными и коммуникационными
технологиями. По мнению Линна стратегия Cyber 3.0 имеет пять базовых
основ: киберпространство является новой сферой войны; Пентагон должен
активно внедрять оборонные сети; критическая инфраструктура должна быть
обезопасена; коллективные силы киберобороны нуждаются в союзниках;
ресурсы частного сектора должны быть использованы военными. Замыкая
первый и пятый тезис мы получаем формулу, что частный сектор США должен
быть поставлен на службу войны, которая будет вестись в принципиально
новой зоне боевых действий.
Конкретно - компания Booz & Company являющаяся одним из
подрядчиков Пентагона в области геостратегических исследований,
регулярно выпускает специальные доклады, где видно, насколько они
заинтересованы в создании поясов подключенности по всему миру к своим
технологиям, что позволяет решить сразу несколько проблем – это
осваивание новых рынков сбыта для своей продукции; тестирование на
потребителях новых технологий двойного назначение; изменение
традиционных социальных отношений, с усилением роли виртуализации,
гаджетизации которые названы в одном из исследований как «социальное
животное 2.0» с новой цифровой идентичностью.
В этих трансформациях немаловажную роль могут сыграть и
надправительственные организации. Какова возможная роль ООН в вопросах
киберконфликтов? Если ООН как структура международных отношений ранее
налагала санкции на различные государства и регламентировала применение
силы в определенных случаях, может ли этот орган повлиять на
регламентацию киберпространства, а также насколько возможны
злоупотребления подобно тем, которые были предприняты для обоснования
вмешательства в беспорядки в Ливии?
Россия в этом году продвигала проект договора, аналогичному
Конвенции по химическому оружию, дабы регулировать компьютерную сферу
деятельности. Согласно нему государствам запрещается секретное внедрение
зловредных кодов или схем, которые могли бы быть активированы
дистанционно в случае войны. Однако США противодействовали этому
предложения. Как считают британские специалисты это может быть связано с
планами США использовать сеть для агрессивных целей, подозревается что
именно силовые структуры США стоят за внедрением червя "Стакснет" на
иранских ядерных объектах.
Нужно обратить внимание и на тенденции, относящиеся к
вычислительным социальным наукам, занимающиеся анализом социальной
реальности методами точных наук, которые начали применяться и к
социальным сетям типа Google и Фэйсбук, провайдерам сотовой связи и
другим коммуникаторам. По заверению экспертов, теперь с помощью
аккумулирования данных они в состоянии «вычислять» поведение социальных
групп и отдельных личностей, а также направлять их на определенные
действия. Очевидно, что на арабскую весну значительное влияние оказала
именно киберполитика, особенно, если учесть резкий рост пользователей
Интернет в этом региона. По статистике в странах Ближнего Востока
количество пользователей интернет с декабря 2001 г. по декабрь 2011
выросло с 3,3 млн. до 77 млн. чел.!
Кибертехнологии могут применяться не только военными, например, для
применения новых технологий – от БПЛА до создания нейрокибернетических
устройств, когда используется внимание и организм оператора. Если
получить доступ над подобными программами или запустить «зловред», то
можно, грубо говоря, через «кибершлем» взломать мозг и манипулировать
человеком или получать он него необходимую информацию.
Все это свидетельствует о необходимости разработки надлежащей
киберстратегии. Она должна охватывать все упомянутые сферы и направлена
на: 1) защиту отечественных производителей в области компьютерных
технологий и коммуникаций, а также бизнеса, который все более зависит от
кибертехнологий; 2) информационного суверенитета РФ; 3) установление
диалога международного сообщества для выработки адекватного
законодательства и его исполнения в области киберпространства.
Это возможно при условии:
а) наличия в государстве полного
производственного цикла в области компьютерной техники, систем
коммуникаций и программного обеспечения;
б) поддержки и развития
научного потенциала, предотвращение утечки мозгов, а также
стимулирования частного бизнеса в этой сфере;
в) оценки полного спектра
угроз со стороны компетентных органов и ведомств и разработка различных
вариантов ответов, включая военную силу;
г) участии общественности в
данных инициативах, в том числе в международном поле посредством
публичной дипломатии.
SV Ukraine
