Правительство Мали продлило период чрезвычайного положения, введенного 12 января, еще на три месяца. Ситуация при этом продолжает ухудшаться и становится все более сложной: в начавшуюся в этой стране в прошлом году гражданскую войну не только втягиваются пограничные государства Северной Африки, но и подключаются западные силы – прежде всего Франция. Это, в общем, повторяет ситуацию в Ливии и Сирии и грозит превратить Мали в «африканский Афганистан» и дестабилизировать обстановку в соседних странах Африки, что будет иметь далеко идущие последствия.

Это продолжение так называемой арабской весны, принимающей все более причудливые формы, которая вывела из латентного состояния многие этноконфессиональные, племенные и внутриклановые конфликты, усиливающиеся по мере вмешательства в них внешних сил, преследующих свои собственные интересы. Уже сейчас становится ясно, что реальных изменений в постреволюционном арабском мире не наблюдается, а краткосрочный успех может обернуться в долгосрочной перспективе непомерно высокой ценой за него.

Как все начиналось

Конфликт в Мали разразился еще в январе 2012 года, когда племена туарегов на севере страны подняли очередное восстание и провозгласили независимость региона Азавад – географического района их традиционного проживания (условные границы которого распространяются не только на север Мали, но охватывают и юго-восток Алжира, запад Ливии, запад Нигера и север Буркина-Фасо). Однако представитель Национального движения за освобождение Азавада (НДОА) Мусса Аттахер поспешил заявить, что движение признает существующие границы соседних стран и, следовательно, своей основной целью ставит отделение от центрального правительства. Но важно иметь в виду: в настоящее время границы большинства африканских государств (сформированных в колониальную эпоху) проходят без учета этнического состава населения, разделяют целые народы и, значит, в условиях социально-экономической нестабильности целостность многих стран Африки находится под постоянной угрозой.

В марте 2012-го военные захватили власть в Мали, свергнув президента Амаду Тумани Туре, руководившего государством с 2002 года, обвинив его в неспособности подавить восстание на севере страны. После военного переворота НДОА начало быстро расширять зону своего влияния, захватило историческую столицу Азавада – город Тимбукту и объявило о создании независимого государства Азавад. А уже через несколько месяцев в рядах восставших начался раскол по линии «умеренные» и «радикальные» группировки, переросший в июне в масштабные вооруженные столкновения, в ходе которых радикалы из движения «Ансар ад-Дин» («Защитники религии») установили контроль над городами Гао и Тимбукту. В январе 2013 года они начали активное наступление на юг страны и захватили населенный пункт Кона.

11 января Франция направила в Мали около двух тысяч военных для оказания помощи правительственным войскам в борьбе с радикальными исламистами, которые к этому времени уже вплотную приблизились к столице страны – Бамако. Возможно, французская операция началась бы гораздо раньше, однако затягивалась она из-за длительных переговоров с Алжиром, который не сразу согласился открыть свое воздушное пространство для пролета французской авиации. Большое значение для положительного решения данного вопроса имел официальный визит в Алжир (в декабре 2012 года) французского президента Оланда, предоставившего главе этого государства дополнительные гарантии относительно противостояния любым оппозиционным движениям в стране, а также возможной поддержки Абдельазиза Бутефлики, который в 2014 году собирается баллотироваться на пост президента в четвертый раз (вопреки всем нормам действующей конституции и электорального права).

Причины и последствия

Восстания берберских племен в африканских государствах не являются уникальным событием новейшей истории: они периодически вспыхивали в Алжире, Ливии, Мали и других странах. Однако основным толчком к раскачиванию нынешней ситуации в Мали, конечно, стали свержение режима Муамара Каддафи в Ливии и вооружение многочисленных берберских группировок оружием, предназначенным для ливийских повстанцев. В 2007–2009 годах после неудачного восстания туарегов в Мали значительная часть восставших перебралась на территорию Ливии, многие из которых служили в армии Муамара Каддафи. Связано это было с тем, что туареги (пять клановых конфедераций, поделенных на племена) длительное время находились под покровительством Каддафи, обеспечивавшего их лояльное отношение к Бамако и одновременно определенную автономию от центральных властей. После падения его режима они вернулись в Мали, активно включились в оппозиционное движение, выступавшее за освобождение всех народов Азавада, и способствовали объединению многих разрозненных группировок в единую организацию. Во время восстания в конце января 2012 года НДОА объявило о том, что его бойцы сбили МиГ-21, принадлежащий вооруженным силам Мали, при помощи ПЗРК, предоставленного НАТО сторонникам Переходного национального совета (ПНС) в Ливии (а таких установок, по некоторым данным, с ливийских складов пропало более 16 тысяч).

Падение режима Муамара Каддафи способствовало не только быстрому вооружению экстремистских группировок всех мастей на Африканском континенте, но и усиленной исламизации отдельных территорий. Недальновидная политика европейских государств в отношении ливийского режима привела к тому, что был ликвидирован важный форпост, обладавший достаточным авторитетом, а главное – ресурсами и инструментами влияния (в виде многочисленных банков и фондов), для того, чтобы держать под контролем политику лидеров многих африканских стран. Вспомним в этой связи, что родной город полковника был крупнейшим региональным политическим центром: в 1999 году здесь проходил съезд Организации африканского единства (ОАЕ), принявший Сиртскую декларацию. Она дала жизнь новой организации – Африканскому союзу, самым активным сторонником которой являлся Каддафи. Именно поэтому большинство африканских стран выразило свое несогласие с тем, как регулировалась ливийская проблема, а Африканский союз на июльском саммите 2011 года принял решение не выполнять выданный Международным уголовным судом мандат на арест Каддафи и выдвинул свою инициативу по погашению конфликта в Ливии (на которую международное сообщество не обратило никакого внимания).

Падение ливийского режима открыло дорогу на Африканский континент аравийским монархиям и прежде всего главному ливийскому противнику – Катару, который проявлял определенную активность в Африканском союзе уже с 2000 года (в частности стал основным посредником в урегулировании конфликта в Дарфуре). Африка открывает новые возможности для капиталовложений и одновременно для пропаганды наиболее консервативного течения в исламе, а такие страны, как Мали, являются географически удобными при создании новых баз для подготовки террористов и их распространения по всему региону. Одна из действующих в Мали группировок – Движение за единство и джихад в Западной Африке уже грозит Парижу терактами в самой Франции.

Захват иностранных заложников в Алжире, в том числе и французов, которых Париж не смог защитить за пределами своего государства, подтверждает начало реализации этих угроз. Нападение на газовый объект British Petroleum – западный гигант, являющийся олицетворением политики глобализации и всего чуждого исламскому миру, носило в этой связи символический характер, но продемонстрировало хорошую подготовленность отрядов террористов (учитывая тот факт, что отряд чуть более 30 человек удерживал несколько сотен заложников и контролировал довольно большую территорию газового комплекса). В этой связи можно предположить, что атака на газовый объект стала, кроме прочего, продолжением давнего соперничества двух африканских нефтегазовых гигантов – Алжира и Ливии, где контроль над углеводородами постепенно переходит к новым властям. Это подтверждают следующие цифры: остановка работы захваченного боевиками комплекса могла привести к снижению поставки газа в Европу на 10 миллионов кубометров в день, что соответствует потерям более чем 3,5 миллиарда кубометров в год. Если бы конфликт продлился дольше, Алжиру пришлось бы существенно сократить поставки газа.

В этой связи понятна реакция Алжира, который остается одним из немногих оплотов «светского» ислама и уже пережил в 90-х годах длительный период противостояния радикальным исламистам, когда, по официальным данным, погибли более 150 тысяч человек. Ясно, что алжирское руководство боится любых событий, которые могут вновь привести к кровопролитию и поставить под угрозу стабильность режима (зависящего в том числе и от поставок углеводородов в Европу). Отсюда жесткое заявление министра внутренних дел Алжира о том, что никаких переговоров с террористами не будет. Оно было подтверждено и конкретными действиями алжирских военных, фактически уничтоживших колонну боевиков вместе с заложниками, продемонстрировав всему миру, что никаких уступок не будет, несмотря на большое число жертв.

В заявлении группировки «Подписавшиеся кровью», которой руководил известный алжирским властям контрабандист Мохтар Бельмохтар, утверждается, что ее боевики предлагали правительству Алжира начать переговоры об освобождении заложников, но власти применили силу.

Этот трагический инцидент, видимо, вынудит алжирцев к более тесному сотрудничеству в сфере обороны с Западом, с которым он и так соединен «антитеррористическим альянсом», и к возможному расширению присутствия в стране частных охранных фирм, связанных с западными силовыми структурами. Тем не менее совершенно очевидно, что защитить подобного рода индустриальные объекты в будущем будет довольно проблематично, в связи с чем британский премьер-министр Дэвид Кэмерон заявил: готовиться надо к худшему. Выступая в палате общин парламента, он также пообещал, что в период председательства Великобритании в G8 в этом году сделает все возможное для того, чтобы проблема терроризма в Северной Африке заняла первостепенное место на всех переговорах мировых лидеров. «Мир должен объединиться в борьбе с этой угрозой в Северной Африке… Мы должны использовать все имеющиеся в нашем распоряжении средства, чтобы победить террористов и свести на нет пространства, где царит безвластие, которые могут стать рассадником терроризма», – подчеркнул Кэмерон.

Вооруженное движение в Мали резко обострило и гуманитарную ситуацию в стране: по официальным данным, на январь 2013 года свои дома были вынуждены покинуть более 230 тысяч человек, ставших беженцами, и по прогнозам ООН их численность может увеличиться до 700 тысяч. В соответствии с докладом организации «Международная амнистия» ситуация, связанная с соблюдением прав человека в Мали, признана наихудшей с 1960 года, повсеместно наблюдаются насилие над гражданами, незаконные задержания, казни, использование детей в боевых действиях. Кроме того, было разрушено несколько исторических памятников на севере страны, внесенных ЮНЕСКО в список объектов всемирного наследия.

Реакция международного сообщества и роль Франции

Бывшая метрополия Мали – Франция, в зону влияния которой до настоящего времени входит это государство, отреагировала на события довольно оперативно. Именно Париж подготовил и инициировал принятие Советом Безопасности ООН резолюции 2085 (в декабре 2012 года), санкционировавшей «любые меры, которые помогут правительству Мали освободить ее северную часть от повстанцев». Напрашивается аналогия с резолюцией ООН, принятой по Ливии, которая, кроме создания бесполетных зон, уполномочивала «государства – члены ООН… принимать любые необходимые меры для обеспечения соблюдения запрета на полеты в воздушном пространстве Ливии, чтобы помочь защитить гражданское население». Международная организация при этом сразу приняла решение установить связи с Национальным переходным советом (НПС) в Бенгази и признать это правительство легитимным представителем народа Ливии, хотя вооруженные повстанцы очень условно подходили под определение «мирное население».

Резолюция по Мали еще раз ставит вопрос о роли ООН в событиях на Ближнем Востоке и в целом – в современной системе международных отношений, оставляя открытым вопрос о пределах международного вмешательства во внутренние дела суверенных государств, о защите прав человека во время вооруженных конфликтов, о деятельности Совета Безопасности по урегулированию конфликтных ситуаций, о механизмах реализации резолюций. Возникает закономерный вопрос: а чем повстанцы-сепаратисты в ливийской Киренаике лучше повстанцев Мали? И почему первые были взяты под защиту ООН, а от вторых предполагается очистить север Мали? Чем сирийские террористы, получающие поддержку и оружие для своей деятельности, лучше малийских, с которыми Франция собирается бороться?

В этой связи характерно, что нанесение французскими ВВС удара по малийским боевикам было осуществлено 11 января, в то время как формальное разрешение на это Советом Безопасности санкционировано только спустя три дня. Не состоялось и запланированное на 21 января выступление министра иностранных дел Франции в Европарламенте по ситуации в Мали. В целом реакция европейских стран на действия Франции оказалась довольно вялой и невнятной и не продемонстрировала той солидарности, на которую Париж, видимо, рассчитывал, когда на саммите Экономического сообщества стран Западной Африки (ЭКОВАС) призвал международное сообщество оказать по крайней мере финансовую помощь африканским странам в операции в Мали. На заседании Совета министров иностранных дел Евросоюза были приняты определенные решения, направленные на поддержку Франции, но реальная помощь оказалась незначительна, в результате чего Пятая республика попала в довольно двусмысленное положение «неоколониальной» державы, защищающей свои собственные интересы в бывшей колонии. Существуют ли такие интересы? Скорее всего существуют, если принять во внимание довольно большие запасы полезных ископаемых этой страны, среди которых выделяются месторождения различных руд (прежде всего урановой) и золота, по запасам которого Мали занимает одно из ведущих мест на Африканском континенте. Добычи урана там пока нет, однако она ведется в соседнем Нигере, являющемся основной базой атомной промышленности Франции, где также проживают племена туарегов. Поэтому борясь с исламистами в Мали, Париж одновременно борется против дестабилизации ситуации в Нигере.

В настоящее время действенную поддержку Франции готовы оказать страны Африканского союза, для которых опасность распространения экстремизма и сепаратизма становится все более ощутимой. Африканский союз, по предварительным данным, готов предоставить около 3000 солдат, примерно столько же – ЭКОВАС. Однако такая поддержка в совокупности с военной мощью Франции (и возможной помощью ООН) вряд ли сможет быстро решить проблему подавления исламистских группировок, для которых пустыня является родным домом. Есть угроза превратить военную операцию (изначально планировавшуюся как воздушное вторжение) в долгую, дорогостоящую и изматывающую войну (для примера: интервенция в Ливию обошлась западному альянсу в сумму, равную примерно 600 миллионам евро). Это подтверждают и сообщения о двух сбитых французских вертолетах в первый же день вторжения.

Однако если предположить, что военная операция Франции окажется успешной, то в дальнейшем ей придется решать еще одну проблему, а именно – проблему исторического сепаратизма берберов, и вырабатывать механизм их примирения с центральной властью и включения в малийское общество с учетом того, что в январе 2011 года на Африканском континенте в результате многолетнего сепаратистского движения возникло новое независимое государство – Южный Судан.