«Главное зло буржуазного строя заключается не только в том, что капиталист получает с каждого промышленного или коммерческого предприятия значительную часть барышей, доставляющих ему возможность жить не работая; оно … в том, что всё производство, взятое в целом, идёт по совершенно ложному пути, так как его цель – отнюдь не обеспечение благосостояния для всех. Оно ведётся наудачу – ради барышей, а вовсе не ради общественных нужд».

«История … служит также живым доказательством того, что никакое конституционное правительство не способно к исполнению тех отправлений, которые государство захватило в свои руки».

«Мы все выросли на целой куче предрассудков относительно государства, играющего роль Провидения в отношениях между собой. Всё наше воспитание, начиная с преподавания римских преданий, известных под названием римской истории, и кончая византийскими законами Юстиниана, которые изучаются под названием римского права, а также всевозможными науками «о праве», преподаваемыми в наших университетах – всё приучает нас верить в правительство и в достоинства вездесущего и всемогущего государства…, а между тем … ещё Бальзак заметил, что миллионы крестьян живут всю свою жизнь, не зная относительно государства ничего, кроме того, что они вынуждены платить ему большие налоги».

«Аристократия и демократия, поставленные в рамки государства, действуют совершенно одинаково. И та и другая, достигнув власти, являются одинаковыми врагами самой простой справедливости по отношению к производителю всех богатств – работнику».

«Так называемое «правление большинства» значит на деле отдать все дела страны в руки тех немногих, которыми составляется большинство во всякой палате, т.е. в руки «болотных жаб», как их называли во времена французской революции, или людей, которые не имеют никаких определенных воззрений, а пристают то к «правой», то к «левой» партии, смотря по тому, откуда дует ветер и с кого можно больше сорвать. Конституционное правление, конечно, было шагом вперёд против неограниченного правления …, но человечество не может закиснуть на нём».

«Всё то, что служит для обеспечения благосостояния общества должно быть возвращено обществу. Экспроприация, т.е. возврат обществу того, что ему принадлежит по праву – такова задача, поставленная историей перед нами».

«Для торжества революции люди должны прежде всего отделаться от своих верований в закон, власть, порядок, собственность и другие суеверия, унаследованные ими от рабского прошлого».

«То к чему нужно стремиться – это производить с наименьшей возможной тратой человеческих сил наибольшую сумму продуктов, наиболее необходимых для благосостояния всех».

«Пусть только революция вступит на этот путь: с голоду она наверное не погибнет! Опасность лежит вовсе не в этом: она лежит в умственной трусости, в предрассудках, в полумерах. Опасность там, где её видел Дантон, когда говорил Франции: «Смелости, смелости, больше смелости!» — особенно смелости ума, за которой не замедлит последовать и смелость воли».

«Общество, которое овладеет всем общественным богатством и громко провозгласит, что все имеют на него право, какова бы ни была в прошлом доля участия каждого в создании этого богатства, — такое общество должно будет отказаться от всякой мысли о наёмной плате, в какой бы форме она ни представлялась: в виде ли денег, или в виде чеков».

«Услуги, оказываемые обществу – будь то работа на фабрике или в поле или услуги нравственного характера, — не могут быть оценены в монетных единицах».

«Новое общество поймёт, что такое солидарность, этот великий двигатель, увеличивающий во сто раз энергию и творческую силу человека, и пойдёт со всею энергией молодости на завоевание будущего. Оно перестанет производить на неизвестных покупателей и обратится к потребностям и вкусам, существующим в его собственной среде: оно обеспечит всем своим членам и существование, и довольство, и то нравственное удовлетворение, которое даёт свободно избранный и свободно выполняемый труд, и наслаждение жить, не мешая жить другим. Полные смелости, вдохновляемые чувством взаимности, люди все вместе двинутся вперёд, на завоевание тех высоких наслаждений, которые даёт научное знание и художественное творчество.Обществу, проникнутому таким духом, нечего будет бояться ни внутренних раздоров, ни внешних врагов. Всем силам прошлого оно противопоставит свою привязанность к новому порядку вещей и смелую инициативу как каждой личности в отдельности, так и всех вместе – ту геркулесову силу, которую придаст ему пробуждение его гения. И против этой неодолимой силы никакие «соединённые короли» не смогут сделать ничего. Им останется только преклониться перед нею и впрячься, в свою очередь, в общую колесницу человечества, уносящую его к новым горизонтам, открытым социальною революциею».

«Мы думаем, кроме того, не только что коммунизм желателен, но что современные общества, основанные на индивидуализме, сами неизбежно должны двигаться по направлению к коммунизму»

Отсутствие научного мировоззрения совершенно естественным образом сказывается, но сила ума подымает мысль Кропоткина на достойную высоту.

Она же позволила ему написать за четверть века до большевистского переворота: «Пока социалисты-государственники не оставят своего идеала социализации орудий труда в руках централизованного государства, неизбежным результатом их попыток в направлении социалистического государства будет провал их мечтаний и военная диктатура».

РСДРП ещё и в проекте не было, а князь уже видел тенденцию времени.

Кропоткин обладал героической натурой и, несомненно, мог бы повлиять на судьбу русской революции решающим образом, но ко времени падения царизма ему было уже семьдесят пять лет.

Что же касается Ленина, то по сути всё, что он о коммунизме более-менее внятно сказал, исчерпывается лозунгом: «Коммунизм – это есть Советская власть плюс электрификация всей страны».

Безусловно, сия маленькая фраза перевешивает весь «Капитал» Маркса, поскольку ни о чем таком там нет ни слова! О советской власти основоположник понятия не имел, а электрификацию, газификацию и прочую цивилизацию вполне успешно обеспечивал и капитализм.

Деятельность Ленина никоим образом с научным коммунизмом не была и не могла быть связана. Не понимая учение Маркса, он, начав социал-демократией, занялся ревизией оппортунизма и кончил государственным капитализмом. Совершенно естественно. Наше общество до сих пор толком не осознаёт суть произошедшего после октябрьского переворота (то же самое и по той же причине случилось после августовского путча 91-го года), а это очень простая вещь, о которой сказано всё у того же Маркса в «Капитале»: «Страна, промышленно более развитая, показывает менее развитой стране лишь картину её собственного будущего».

Не обладая научным мировоззрением, что мог Ленин предложить России? Образец кайзеровской Германии как страны наиболее развитой, т.е. госкапитализм.

Что он и сделал.

Ленинизм-большевизм абсолютно органичен русской истории, как симбиоз смуты и самодержавия.

Что такое русская история?

Хроника смуты.

Что такое смута?

Стремление к праведной власти.

Для народа какая власть может быть более праведной, чем его собственная?

Народная власть – идеология большевизма.

Русский царь был крупнейшим в мире феодалом.

Для него развивать капитализм означало делиться собственностью, а не развивать – подрывать обороноспособность.

Таким образом: как развитие капитализма, так и его сдерживание, одинаково грозили царизму гибелью и разница была лишь в том – изнутри или снаружи она придёт скорее.

Что делать царь не знал и безвольно плыл по течению в океане времени на дредноуте Российской империи в узкий пролив между Сциллой войны и Харибдой революции, уповая на бога и чудо.

Как было сохраняться Российской империи дальше, минуя частнособственнический капитализм?

Единственной силой, кто обладал соответствующей идеологией и потому был способен это сделать, являлись большевики, вследствие чего история и вывела их на свои подмостки.

Они справились и даже с лихвой.

Так называемый «военный коммунизм» это в действительности не что иное, как замешанный на левой идеологии государственно-монополистический капитализм (когда государство выступает в качестве совокупного эксплуататора) доведённый до своего логического конца, т.е. абсурда.

Таким образом: большевизм, по сути, явил собой слияние в гремучей смеси двух противоположных тенденций русской истории, продолжив одновременно дело и народовластия и самодержавия.

Но идеология государственного капитализма детище Бисмарка, а вовсе не Маркса.

В результате большевизм не отменил частную собственность, а подменил её государственной монополией.

Маркс же по поводу таких манипуляций сказал: «Уж лучше страдать в современном буржуазном обществе, создающем своей промышленностью материальные средства для основания нового общества, чем возвращаться к отжившей форме общества, которая, под предлогом спасения, отбрасывает всю нацию назад, к средневековому варварству!»

Действительно: если покопаться в отечественной истории, то по целям, методам и результатам Петр I, загубивший уйму народа, разведший на русской земле бюрократию, третировавший церковь, вздыбивший страну варварской модернизацией и заявивший: «Русским для завоевания мира не хватает только силы духа», т.е. по сути анонсировавший «идею мировой революции», выглядит прямо-таки апостолом большевизма.

А если взглянуть ещё глубже, то ведь отсутствие капиталистов для истории отнюдь не новшество, а тем более – для России.

Большевизм это стремление вырваться из исторического тупика собственного невежества силой, т.е. типично русский подход.

Итог предсказуем.

Учение Маркса о коммунизме.

Отсюда два вида оппортунизма: «Маркс» без коммунизма и «коммунизм» без Маркса – две стороны фальшивой монеты.

Аверсом оной история России обязана Плеханову, реверсом – Ленину.Плеханов оттуда импортировал социал-демократию, Ленин – государственный капитализм. На монете клеймо: «Сделано в Германии»

Оппортунизм это левая идеология, мнящая себя научным мировоззрением.

Идеология это религия, в которой бог замещён государством.

Левая идеология это чиновные амбиции социальных низов.

Всякая идеология есть демагогия, т.е. несоответствие между словом и делом.

Оппортунизм обоих видов зиждется на утверждении, что общество ещё не доросло до коммунизма психологически.

Советская власть семьдесят лет норовила оправдывать этим свою некомпетентность.

Точно так же как нынешняя бюрократия уверяет, что общество не готово к демократии.

Марксизм же говорит совершенно о другом: мир давно перерос эксплуатацию технологически.

В огороде бузина, а в Киеве дядька.

Гитлер весьма приблизился к истине, когда сказал, что свержение петербургского самодержавия было восстанием русского народа против немецкой бюрократии.

Действительно: самодержавие, по сути, являло собой немецкую бюрократию, пересаженную на щедрую русскую почву и разросшуюся на ней буйным чертополохом.

Направив Россию по пути государственного капитализма по образцу кайзеровской Германии, Ленин повернул её опять к «немецкой бюрократии». Смысл революции сменился духом резолюции.

Советы были превращены в декоративные органы легитимизации деятельности партии «народным представительством».

Социальная революция не получилась.

Вышла лишь государственная реформация.

Думается, не будет большим прегрешением перед истиной утверждение, что нашим обществом Советская Россия воспринимается как удавшаяся Парижская Коммуна.

На самом деле эти два исторических деяния идейно противоположны. Парижская Коммуна стремилась к упразднению государства, а Советская Россия – наоборот.

Объединяет их только конечный результат – по той простой причине, что коммунары были фактически анархистами, а большевики – оппортунистами.

Если приглядеться, то в «русской революции» всё вышло шиворот-навыворот.

РСДРП объявила своей идейной платформой марксизм, а Маркс социал-демократию отвергал.

При наличии учения Маркса РСДРП не давала ответы пролетариату, а сама ждала их от его развития капитализмом.

Не коммунистическая партия совершила пролетарскую революцию, а «пролетарская революция» образовала «коммунистическую партию».

«Коммунистическая партия» вместо бесклассового общества взяла курс на государственный капитализм и т.д.

Замена капиталистов чиновниками, как это было в СССР, не только никоим образом не устраняет эксплуатацию, а наоборот придаёт ей государственный масштаб.

Что со времён Месопотамии имеет единственным результатом руины.

Почему у большевиков не вышла «мировая революция», при том, что международная обстановка им благоприятствовала как нельзя более?

Потому, что ничего стоящего они миру не явили.

Зажим оппозиции, разгул бюрократии, невежественное головотяпство, экономический бардак, красный террор и гражданская война со всеми её атрибутами и последствиями это было не то, чем можно было вдохновить европейских рабочих на классовую борьбу.

Ну, а предлагать наиболее передовому германскому пролетариату в качестве исторической перспективы государственный капитализм кайзеровской Германии в русском варианте – это ли не верх нелепости?!

Могли ли большевики достичь своих целей? Субъективно – нет, объективно — да.

Им ничто, кроме собственного невежества, не мешало пойти по пути современной скандинавской социал-демократии.

При международном значении Октября и геополитическом весе России в то время даже этого хватило бы для «мировой революции».

Они могли пойти по пути киббуцианского движения, основанного на «земле обетованной» в 1910 году искавшими спасения от погромов выходцами из России.

Которые сумели на песке под палящим солнцем создать лучшее в мире сельское хозяйство, отказавшись от собственности, государства, религии и даже денег, т.е. наяву осуществили то, что советское государство лишь декларировало в качестве исторической перспективы.

Причём это заслуга народа веками угнетаемого, спекулятивно обвиняемого в сребролюбивой корысти, причастного к возникновению двух мировых религий и достигнута она была не только на ниве крестьянского труда с его частнособственнической психологией, но и в крайне враждебном окружении.

И национальный фактор не причём.

Русское духоборство, эхо которого до сих пор гуляет по медвежьим уголкам страны, тоже живёт не ведая ни начальства, ни милиции, ни замков на дверях и, по сути, обходясь без денег.

Киббуцианское движение это ещё не реализация учения Маркса, а то, что он, анализируя утопический социализм, называл гениальными предвосхищениями будущего, но успех оного говорит правду об истории России даже больше, чем крах СССР.

Наконец; они могли пойти по пути указанному Марксом. Увы.

Оппортунизм это уход от сути вследствии непонимания оной.

От сути уход возможен лишь в одном направлении — обратном.

Ленин это смесь Пугачёва и Аракчеева, Бланки и Дюринга, Наполеона и Бисмарка, т.е. это яркий пример того во что способно превратить неординарную личность отсутствие научного мировоззрения.

Вождь большевизма написал о Льве Толстом, что он «смешон, как пророк».

Время всё расставило по своим местам.

Великий русский писатель, пытавшийся донести до современников мысль о том, что в насилии н е т революции, т.е. к будущему нужен иной, не идеологический, более глубокий подход, оказался полностью прав, а Ленин кругом провалился.

И даже сам привёл к власти человека, который раздавил его детище – партию большевиков – сапогом, как сгнивший плод.

Ленин это власть ради доктринёрства.

Сталин это доктринёрство ради власти.

Агрессия Ленина это апломб зазнайства первого ученика.

Репрессии Сталина это страх невежества попа-недоучки.

Деспотизм – признак импотенции.

«Отец всех народов» был не в состоянии оплодотворить историю человечества новой эрой, т.е. не соответствовал официально занимаемому посту лидера мирового коммунистического движения, и это обстоятельство висело над ним дамокловым мечом, доводя до паранойи.

Сталинизм это инстинкт самосохранения, возведённый в ранг государственной политики.

Явление в истории совершенно заурядное.

Европейское средневековье, не говоря уже о Римской империи, знало типов куда «круче», но они действовали в несоизмеримо меньших пространствах и давно по времени.

Масштабность преступлений Сталина обусловлена параметрами России и контрастом с идеалами Октября.

Сталинизм – законное наследие ленинизма.

Вождь большевиков, не понимая учение Маркса, не мог предложить стране ничего лучшего, кроме государственного капитализма российского разлива.

Логика Ленина была проста и естественна: раз путь в социализм пока неясен, а государственно-монополистический капитализм является последней стадией перед ним, то надо как можно скорее достичь его и пройти, не считаясь ни с чем – цель оправдывает средства.

И проявив недюжинную волю, идя напролом (что и есть суть большевизма), возглавляемая им партия выполнила задачу и дошла до последней черты.

Но яснее не стало.

Наоборот.

Пришлось отступать.

Мозг Ленина не справился с умственной нагрузкой и разрушился.

Вождь умер и вопрос остался нерешённым.

Уже после его смерти, незадолго до своей, Дзержинский, совмещавший пост председателя ВСНХ с должностью руководителя ОГПУ, написал в ЦК ВКП(б): «Чтобы наша система государственного капитализма, то есть само советское государство, не обанкротилась, необходимо разрешить проблему госаппаратов».

И надо ли уточнять, что основная тяжесть решения этой задачи, т.е. спасения от банкротства советского государства как системы государственного капитализма легла на отнюдь не богатырские плечи «товарища Сталина».

И все семьдесят четыре года советской власти «под мудрым руководством партии и правительства» наше общество не за коммунизм боролось, а спасало госкапитализм. Чем занято и поныне. Лишь сменив левую идеологию на правую.

Уж если Ленин не смог овладеть научным мировоззрением и указать России путь прогресса, то чего было ждать от Сталина?

Всё, на что он был способен это объявить госкапитализм социализмом и защищать эту концепцию, т.е. на самом деле себя, от правды до конца.

Что он и делал.

Зачем госкапитализму партия большевиков и вообще все идейные борцы за идеалы Октября?

Зачем люди способные увидеть, понять и раскрыть истину?

Всё, что нужно – бездумные исполнители и дешёвая рабсила.

Остальные лишь помеха и опасность.

Это и определило парадигму истории СССР.

Ничего нового.

Не Сталин был тираном, а общество – рабом.

Не Иосифа Джугашвили, а – собственного невежества.

Если бы советские люди понимали, что происходящее не борьба за социализм, а спасение госкапитализма, то их социальное поведение и судьба страны были бы совсем иными.

И Сталин этого не понимал.

Общее непонимание и было основой единства, которое он собой олицетворял – что вполне раскрывает письмо одного из корреспондентов Троцкого, датированное 1933 годом: «Они все говорят о ненависти к Сталину… Но часто добавляют: «Если бы не он… всё бы развалилось на части. Именно он держит всё вместе».

СССР был даже более «фасадной империей», чем царская Россия.

В действительности не было ни союза, ни советских, ни социалистических, ни республик.

Республика это ведь не территориальное образование, а высшая форма демократии.

Социализма тоже не было, поскольку все средства производства принадлежали государству, а через это и производительные силы.

Замена капиталистической эксплуатации чиновничьим паразитизмом никакого отношения к социализму не имеет.

Это шаг не вперед, а назад.

Подобные общества тотальной бюрократии известны истории человечества со времён Двуречья.

У Маркса есть строки: «Целый народ, полагавший, что он посредством революции ускорил своё поступательное движение, вдруг оказывается перенесённым назад, в умершую эпоху»,- которые вполне могут быть эпиграфом к истории Советского Союза.

Советы никакой реальной властью не обладали и являлись проводниками политики Кремля на местах, т.е. низовыми звеньями новоявленной бюрократии – старой, как мир.

Подлинного союза национальных образований тоже не было и распад СССР тому достаточное свидетельство, а можно ещё многое припомнить.

Не было никакой диктатуры пролетариата.

По меткому выражению Радека советская власть являла собой «диктатуру секретариата».

Энгельс предтечей диктатуры пролетариата назвал Парижскую Коммуну.

В СССР призыв к упразднению государства однозначно был бы расценен как подрывная деятельность, направленная на свержение советской власти, со всеми вытекающими последствиями – о какой диктатуре пролетариата может идти речь?

И это естественно, поскольку государственный капитализм кайзеровской Германии, достижение которого Ленин поставил во главу очередных задач советской власти, т.е. заложил в основу СССР, был историческим антиподом Парижской Коммуны.

Не было никакой коллективизации.

Русское крестьянство и так жило общинным устройством – какая еще коллективизация могла быть?!

Была наоборот расколлективизация русской деревни искусственно устроенной «классовой борьбой» ради огосударствления сельского хозяйства страны.

Не было никакой плановой экономики.

Было государственное распределение заказов, ресурсов и продукции, т.е. чиновничья самодеятельность на ниве хозяйствования и не более того. Никакого отношения к общественному планированию производства это не имеет.

Не было никакой коммунистической партии.

Яснее всех об этом сказал сам Сталин: «Бухарчик, мы с тобой – Гималаи, остальные – ничтожества».

Да и Сталина не было.

О чём опять-таки вполне доходчиво сказал сам Иосиф Джугашвили, выговаривая сыну за проступок: «Ты думаешь: ты – Сталин? Нет. Ты думаешь: я – Сталин? Нет. Он – Сталин», — и с этими словами «друг всех детей» показал на собственный портрет.

И был прав.

Сталинский период это момент истины русской истории.

Как будто время, потеряв терпение, решило ткнуть носом наш народ в дерьмо собственного невежества, чтобы он наконец осознал что такое государство на самом деле.

Не говоря уже о голодоморе и репрессиях, никогда в истории России государство не было так сильно и милитаризовано, как при Сталине, и, тем не менее, при этом никогда страна не была хуже подготовлена к совершенно очевидной войне.

Если смотреть в глаза истории честно, то Великая отечественная война это расплата нашего народа за несвержение сталинского режима.

И Россия могла быть могучей к 1941 году, и приход Гитлера к власти вовсе не был фатальностью.

При этом дело не столько персонально в Сталине, сколько в олицетворяемой им бюрократии.

И десять Германий никогда не напали бы на Россию, будь она действительно сильна экономически и организационно.

Международная обстановка, вследствие кризиса мировой капиталистической системы, благоприятствовала развитию страны, как нельзя более, и времени на это у Сталина было вполне достаточно.

Особенно в сравнении с Гитлером – к 1941 году Сталин уже был у власти больше, чем вообще длилась карьера Гитлера в качестве главы германского государства.

Сталин поспособствовал приходу Гитлера к власти.

Фюрер в долгу не остался и помог вождю досидеть в кресле правителя до конца – неизвестно ещё как сложилась бы судьба «кремлёвского горца», если бы не война.

Даже считая оккупационные действия в Европе, вермахт дошёл до Москвы за несколько месяцев.

Мы обратно шли до Берлина даже по своей территории несколько лет.

Страна победила благодаря героизму народа, помощи союзников и ошибкам гитлеровцев.

Потом уже полководцы и прочее.

Место Сталина – последнее.

Наиболее дельные действия Сталина: парад 7 ноября 41-го года; приказ не брать в плен солдат батальона, в расположении которого была казнена Зоя Космодемьянская и согласие с планом Рокоссовского по проведению операции «Багратион».

Созданная Сталиным армия была по его же вине разбита в несколько месяцев, несмотря на величайший героизм.

Третий рейх сокрушила армия «выученная» себе же на погибель Гитлером.

По большому счёту, этому же субъекту наша страна гораздо более обязана успехами в овладении атомной энергией и освоении космического пространства, чем собственному руководству.

Достаточно вспомнить шрам на лбу Сергея Королёва от удара прикладом винтовки лагерного вертухая, не говоря уже о сотнях казнённых учёных и изобретателей, предвоенном разгроме советской разведки и т.д.