Две из них исчезли вообще, вместо двух других появились фальшивки…

Национальный художественный музей Украины традиционно предоставляет правительству художественные произведения для экспонирования в кабинетах или коридорах руководства государства. Мы уже писали о том, что из помещений Кабинета министров Украины исчезли четыре картины выдающегося украинского импрессиониста Николая Глущенко. После выхода нашей публикации, в правительственных кабинетах картины таки нашлись, однако лишь две из четырех: «В рыболовецком колхозе» 1952 года и «Паруса на море» 1951-го. О «Днепровских далях» 1937-го и «Село у реки» 1951-го музейщики как тогда, так и теперь заявляют, что это – «подделки».

После публикации об исчезнувших картинах прошло более чем полгода, и все это время, как утверждает главный хранитель НХМУ Юлия Литвинец, музейщики надеялись, что им таки вернут настоящие «Днепровские дали» и «Село у реки». В то же время правительственные чиновники уперлись – что они таки настоящие.

– Недавно у нас опять проводилась сверка, подделки висят, а оригиналов до сих пор нет, – рассказывает главный хранитель Нацмузея.

Страховая оценка «Днепровских далей» – 560 тысяч 700 грн., а «Села у реки» – 600 тысяч 750 грн.

По словам госпожи Литвинец, проблемы со сверкой картин начались еще в 2004 году. Тогда под разными поводами музейщиков не допускали в Кабмин для сверки картин, которая по правилам должна происходить ежегодно.

– Мы таки было прорвались, но половину произведений так и не увидели, – утверждает Юлия Литвинец. – На полную сверку нас пустили только в 2010 году, когда мы их забрасывали письмами и начали просто угрожать им. В 2008 году еще были оригиналы. В 2010-ом, когда проводилась полная сверка, уже были подделки. Это шокировало даже работников Кабмина, которые вместе с нами зашли в кабинет руководителя Государственного агентства по вопросам науки, инноваций и информации Семиноженко, и увидели, что картины ненастоящие. Говорят, когда Семиноженко заехал в этот кабинет, то картины уже были те, которые висят и сейчас. Кстати, две другие картины, которые, считаются пропавшими, тоже висели в приемной этого кабинета.

– В 2001 году мы передавали это произведение («Село у реки»), а теперь висит нечто иное. То есть видно невооруженным глазом, что это абсолютные разные картины, – говорит Юлия Литвинец. – А в Кабмине утверждают, что это оригиналы. Мы сделали сверку, и в акте написали, что наши произведения нам не предъявлены, что мы своих произведений так и не увидели. Это чужие нам произведения. Мы не знаем, что это такое! Мы видим, что на картине нет ни одной музейной отметки. А на наших произведениях были инвентарные номера.

Главный хранитель рассказывает, что, например, картина «Село у реки» пережила очень много: сначала она находилась во вспомогательном фонде, потом ее перевели в основной фонд, на картине были соответствующие пометки.

– И все пометки были на полотне. Не на подрамнике, который можно заменить, а на самом полотне. В наших инвентарных карточках это все детально описано, – утверждает она. – Относительно «Села у реки» указано: значительное провисание основы, повсеместный кракелюр (трещины), значительное загрязнение в правом верхнем углу, в левом верхнем углу кракелюр около 24 см. То есть полотно было все в трещинах, немножко загрязнено. А здесь оно просто идеально, нетронутой чистоты. С подписями вообще. Видно, что старались, но не очень у них получилось. Плюс еще акриловые краски. А Кабмин упирается, говорит, а чем вы докажете, что это не наши произведения? Я им говорю, что это все равно, если бы вам привели другую женщину и сказали, это ваша.

Правительственные чиновники предлагают музейщикам сделать экспертизу сомнительных произведений. Музейники не против, но.

– Мы, музейные сотрудники, пришли, простите, сами не дураки. Мы эти произведения знаем, мы их держали на учете. Но пускай, мы не против независимой экспертизы, но пусть платят. В конечном итоге они же прекрасно знают, что это не оригиналы.

По словам Юлии Литвинец, кроме искусствоведческого анализа, нужно проводить химический анализ, который покажет год создания произведения. Однако они хотят, чтобы в этом принимали участие не только представители их музея, но и Минкультуры, реставрационного центра.

– Мы бы также хотели, чтобы была общественность, чтобы все это фиксировалось, чтобы не пригласили каких-то продажных экспертов, чтобы нам не рассказывали, что мы идиоты, а они умные, – говорит главный хранитель.

Сам химический анализ не такой уже и дорогой – 800 гривен, но Кабмин, равно как и Нацмузей, работает под госказначейством. У них есть коды экономической деятельности, по которым они могут или не могут проводить определенные расчеты, но у них нет такого кода, как экспертиза.

Мы позвонили по телефону в Кабмин к директору хозяйственно-финансового департамента Юрию Гурицкому, поинтересоваться, когда будет проведена экспертиза и можно ли взглянуть на эти картины. Однако он был не очень настроен разговаривать на эту тему:

– У вас что, нет других проблем? – раздраженно спросил он.

Гурицкий заявил, что моя информация «одностороння». Объясняю, что затем, мол, ему и звоню по телефону, чтобы получить «двустороннюю» информацию.

На картины не так просто взглянуть, ведь они находятся в кабинете Владимира Семиноженко (сегодня руководителя Государственного агентства по вопросам науки, инноваций и информации) и когда он работает, то это невозможно делать, чтобы не мешать, а когда не работает, то кабинет берется под охрану. Странно как-то получается, если такая сильная система безопасности, то как могли «исчезнуть» две картины Глущенко, которые потом «чудом нашлись», а вместо еще двух появились «фальшивки»?

Господин Гурицкий посоветовал нам написать запрос на имя руководителя секретариата Кабинета Министров Константина Любченко, чтобы позволил посетить кабинет Семиноженко. Мы это сделали… Также несколько дней подряд звонили по телефону господину Семиноженко, думали, так быстрее организуем визит и заодно узнаем его мнение – могут ли это быть настоящие картины Глущенко. Однако секретарша несколько раз брала мои данные, обещала, как только господин Семиноженко будет иметь свободную минутку, то позвонит мне по телефону. Похоже, что так и не нашлось этой минутки.

Мы спросили у Гурицкого, когда Кабмин все-таки проведет экспертизу, но тот не смог ответить на этот вопрос, мол, пока нет бюджетных денег.

На вопрос, кто раньше занимал кабинет Семиноженко, Гурицкий отвечать не желает. Мол, «нужно заглядывать в документы». А в конечном итоге заявил, что это «коммерческая тайна», поэтому «нам лучше поговорить при встрече, а не по телефону».

Как утверждает Юлия Литвинец, музейщики написали жалобу в прокуратуру, оттуда ее передали в Министрество внутренних дел, а в МВД им сказали, что «дело потеряли». Мы послали информационный запрос в МВД, как такое могло случиться и почему до сих пор не возбуждено уголовное дело. Из МВД нам пришел ответ о том, что адвокату музея Титичу "отказано в возбуждении уголовного дела в связи с отсутствием состава преступления”.

Не знаю, какая была логика у работников милиции, но как можно было отказать в возбуждении уголовного дела, не побывав "на месте преступления”? Работники Кабмина подтвердили, что милиция не приходила в Кабмин, не проверяла картины, не требовала экспертизы.

Но мне все-таки позволили глянуть на картины. Я не эксперт по живописи, даже мне они показались фальшивками. Такие новехонькие, как будто вчера нарисованные. Создается впечатление, что их рисовали на скорую руку. И никакого тебе кракелюра. Кстати, картины уже забрали из кабинета Семиноженко. Мол, специально для того, чтобы мне показать. Чиновники, когда мне демонстрировали "шедевры”, как будто сами их стеснялись, все время оправдывались, что они здесь невиноваты.