Еду в метро. От нечего делать рассматриваю рекламные плакаты на стенке вагона. Например, требуется маляр в некое предприятие, зарплата от 4 млн 500 тыс. рублей. Почему не написать, скажем, от 4 до 10 млн? Потому что людям в рот надо давать пустышку, чтобы не орали. А над этим плакатом висит другой, он предлагает ноутбук за 4 млн 499 тыс. рублей. Видите, на целую тысячу дешевле, чем вся зарплата маляра. Что можно купить на тысячу? Четыре коробка спичек. С чем я маляра и себя тоже поздравляю...

Зачем искать символы текущей жизни, выдумывать их? Они перед глазами, на стенках вагона метро. Допустим, нашелся такой маляр, он отработал месяц, получил свою зарплату. Тут ему предложили купить ноутбук. Он купит? Во-первых, зачем он маляру, который живет не в Швеции, а в Беларуси? Во-вторых, что более существенно, если купит, то что потом будет есть его семья? В общем, пришел я к выводу: не будет виртуальный маляр покупать ноутбук. Его нельзя считать полным идиотом. Он, скорей всего, уедет в Россию. И будет прав. Там на зарплату можно купить два ноутбука...

Звучит непатриотично. Так ведь и автор патриот не абстрактной родины, а вполне конкретного человека. Работящего, умелого Иван Иваныча. Настоящую репутацию собственной родине составляет именно он. Иван Иваныча я неплохо знаю и уважаю. Он умеет что-то делать своими руками…

* * *

У нас довольно своеобразная улица. С одной стороны стоят панельные дома производства конца 70-х — начала 80-х годов, на другой стороне такие же панельные дома, но с лучшей планировкой (кв. метров чуть больше), их начали строить в начале 90-х. Так сказать, один мир — две системы.

Иду по улице возле старого панельного дома. У подъезда в раздумье стоят бабушка и внук. Бабушка лет 60-и, внук, соответственно, лет четырех. Горестно, печально бабушка говорит:

— Ну что, Артемка, пойдем?

— Пойдем, — Артемка говорит неожиданно по-мужски, решительно, будто через пропасть собирается прыгать.

Меня это настолько поразило, что автоматически спрашиваю:

— Вы так говорите, будто на минное поле идете… Вам помочь?

— Да не… Это нам надо на девятый этаж взобраться. Как-нибудь, спасибо…

В скоротечном разговоре выяснилось, что Надежде Яновне 62 года, подрабатывает сторожем в детсаду, что у нее тахикардия и артрит — очень трудно подниматься, а лифт не работает. Лифт не работает уже давно, о чем ЖЭС заблаговременно известил жильцов. Известить-то известил, однако 60 дней прошло и еще две недели. Лифт на месте, но так же молчалив и неподвижен.

— А что ж вы, — говорю, — в ЖЭС не звонили? Взяли бы да письмо написали… Или так мучиться проще?

— Да-а, — медленно, с одышкой говорит Надежда Яновна, — у нас тут народ неграмотный живет… Куда писать, кому писать — мы не знаем. Может, отремонтируют когда-нибудь… Чего нам дергаться?

Сама того не ведая, бабушка сформулировала жизненное кредо среднего белоруса. Оно совсем простое, это кредо: чего нам дергаться? На то есть специальные люди, мы им за это платим. Вот и пускай думают, как нам сделать красиво. А мы так, мимо проходили…

Молодые от старых отличаются только тем, что уходят в интернет или уезжают куда подальше, где платят больше. Старики удаляются в простые житейские заботы и свои невеселые думы. И в первом, и во втором случае универсальный белорусский слоган, в принципе, один и тот же: идите вы все в ж...

* * *

Кстати, не мог не воспользоваться случаем, расспросил работника детсада Надежду Яновну. На предмет повышения зарплаты — работникам дошкольных учреждений ее повысили на 40%. Для старушки зарплата не так актуальна, пенсия у нее приличная, она ее оставляет в сберкассе под проценты. Но Надежда Яновна прожила большую часть жизни в СССР, в стороне от коллектива она не остается. Переживает за других.

— Вот у нас в саду одна нянечка украла на кухне буханку хлеба, в сугроб спрятала. Ну, кто-то видел, доложили… Поругали, конечно, премии лишили. А я вот что думаю: не виновата она ни в чем! Ну, взяла и взяла, подумаешь, не обеднеют… Она ж копейки получает… Повысить-то повысили, одной на 40%, а другой на 10. Это справедливо?

Наверное, нет. Если у человека был доход, допустим, полтора миллиона, то для него 40% — действительно повышение. Ну а при доходе около миллиона или еще меньше? В итоге получается сумма, на которую все равно не проживешь.

В детсаду, я знаю, есть многие статьи расходов. Эти 40% предназначены и для них, для расходов. А какие могут быть расходы вне бюджета детского сада? Все ведь планирует отдел образования районной администрации, предусмотреть должен все и даже больше. Но почему-то в упомянутом детсаду последнюю настольную игру для детей покупали год назад. Мягкие игрушки тоже примерно тогда же. А денег вдруг стало катастрофически не хватать.

— Вы думаете, — восклицает Надежда Яновна, — заведующая не нашла бы денег, чтобы доплатить тем же нянечкам, воспитательницам, лишь бы они не удирали куда глаза глядят?! Так тогда бы на игрушки не хватило, на всякие фуршеты! Из этих органов, прости господи, проверки каждую неделю! Их же надо накормить-напоить! Вот и получается так…

Похожее положение, надо сказать, и в школах. Учителя в основном пишут. Но не столько оценки в журнал, сколько всевозможные отчеты. Они твердо знают: главное — правильно отчитаться. А фуршеты в школах тоже бывают, причем, более раскрепощенные. А кто их должен организовать? Директор школы, кто же еще. Если хочет остаться именно директором школы, а не обыкновенным учителем. Система видится поедающей саму себя (не только в педагогике — везде). Куда-то посылают надзирателей, они надзирают, а на самом деле выпивают и закусывают. В конце получается вполне положительная оценка деятельности проверяемых товарищей. Дальше задокументированная проверка уходит куда-то «в верха», там отмечают в специальном документе: все хорошо, прекрасная маркиза!

А что потом? Эта система самовосстановится при более благоприятных обстоятельствах? Возможно. Если найдутся подвижники, которые за это неблагодарное дело возьмутся. Ведь от отчаяния могут убежать в ближнее зарубежье, учить российских или украинских детей разумному, вечному, доброму. Или еще проще, уйдут торговать лапшой и сосисками. Там платят побольше, чем за воспитание детей.

* * *

Одна дама решила срочно поменять профессию: из воспитательницы детсада захотела стать продавцом или кассиром. Лучше кассиром, решила она, там платят тысяч на 700 больше. Увы, ни по одной из вакансий женщина не прошла. Думаю, ее бы даже дворником не взяли. Ей сказали просто и внятно: педработников не берем, там, — указали пальцем на потолок, означающий верхние коридоры власти, — нам запретили таких брать. Педагогиня ушла в расстроенных чувствах.

По доброте душевной администратор по кадрам объяснил женщине, что власть считает — у педагогов есть работа, ее не выполнят случайные люди. Так что педагоги пусть учат и воспитывают детей, а колбасу будут продавать люди более простые, без высшего образования. Женщина вспылила: пускай платят столько, сколько вы платите своим кассирам, если мы воспитываем! На что администратор молча развел руками, я, мол, тут ни при чем…