Александр Горбенко

Родился в 1977 году в семье военных. Служил срочку на Флоте. Женат, двое детей (пока). Интересы: история, военная история, военная техника.

Не секрет, что радикальные изменения в российских Вооружённых Силах были начаты по итогам скоротечной войны с Грузией в 2008 году. Несмотря на безоговорочную победу, ход боевых действий заставил задуматься о цене этой победы и эффективности российской армии в современных условиях.

Боевые действия показали, что воевать мы не разучились. Однако, высокий уровень потерь (прежде всего в авиации) и лучшее техническое оснащение даже не самой передовой грузинской армии были отмечены всеми наблюдателями. Стала очевидной необходимость изменений. Кроме самого очевидного вывода о потребности в новых образцах техники и вооружения, возникло много вопросов к управлению, которое не смогло обеспечить координацию между подразделениями и своевременной реакции на меняющуюся обстановку.

Эта война вызвала и пристальный интерес иностранных специалистов. Например, сотрудница немецкого Института международной политики и безопасности Маргарет Клейн по итогам осетинского конфликта опубликовала аналитическую работу «Военный потенциал России. Амбиции великой державы и реальность». Анализ, в общем-то констатирует известные факты: а именно, что российской армии не хватало систем дальнего радиолокационного обнаружения и управления (ДРЛОиУ), беспилотных летательных аппаратов (БЛА) и средств разведки типа американской объединённой радиолокационной разведывательной системы J-STARS. Как подчеркивает автор, в распоряжении ВС РФ имелись либо технически и морально устаревшие комплексы, либо трудно перенацеливаемые средства без возможности быстрой передачи собранной разведывательной информации. Это, по словам Маргарет Клейн, и стало причиной несвоевременного вскрытия системы ПВО Грузии, и как следствие -- потери семи боевых самолётов в такой непродолжительной войне.

В средствах поражения, по мнению немецкого аналитика, Россия добилась больших успехов. В её распоряжении были оперативно-тактические ракетные комплексы «Искандер», корректируемые бомбы КАБ-500 и крылатые ракеты авиационного базирования Х-555 и Х-101. Тем не менее, всё это вооружение, не имея своевременного информационного обеспечения для целеуказаний, оказалось менее эффективно, чем следовало ожидать. Успехом компании Россия целиком обязана русскому солдату, а совсем не современному российскому вооружению. Это наблюдение тем более обидно, что автор констатирует высокий потенциал российского оружия, выхолащиваемый отсутствием необходимых для его применения информационных систем.

Существенные проблемы имелись с системами связи и передачи данных, что привело к невозможности эффективного управления подчиненными формированиями. Известно, что российским офицерам приходилось прибегать к помощи журналистов, имевших сотовые и спутниковые телефоны. Более того, подразделения ВВС и СВ действовали без какой-либо координации и взаимодействия, что не позволило сформировать действительно объединённую группировку, хотя это одно из неотъемлемых условий проведения операции, соответствующей современным представлением о боевых действиях.

Итак, вскрылось несоответствие современным реалиям теории оперативного искусства, которая в ВС РФ базировалось на старых взглядах проведения традиционных крупномасштабных наземных операций, требующих от частей, соединений и объединений создавать соответствующую плотность на узком участке фронта. Тогда как современные концепции оперируют массированным применением высокоточного оружия, заменяющего концентрацию сил для обеспечения огневой мощи, и изменяющую тактику действия формирований на рассредоточенные боевые порядки. Тем более, что при современном уровне средств разведки, сосредоточенные силы скорее станут мишенью высокоточного оружия, чем рассредоточенные и мобильные.

Хотя с 1990 г. в Российской армии официально начался новый этап развития оперативного искусства, практически не учитывались изменения, происходящие в новых видах вооружения, которые повышают возможности и средства вооруженной борьбы. Так что же представляет собой современная война и почему она требует изменения структуры Вооруженных сил? Здесь нам придётся рассмотреть эволюцию оперативного искусства, произошедшую буквально на наших глазах.

Модное словосочетание «сетецентрическая война» пришло к нам с Запада. Однако возникло оно в результате анализа советского опыта и советской военной науки, преподнесшей сюрприз западной военной школе в конце 70-х, начале 80-х годов прошлого века. Этот сюрприз, отцом и вдохновителем которого стал маршал Николай Васильевич Огарков, подробно описан в одной из прошлых статей. Главная идея маршала заключалась в повышении эффективности действий войск за счёт внедрения автоматизированных систем управления, интегрированных со средствами разведки и связи. Они позволяли сократить время стандартного боевого цикла, состоящего из разведки, ориентации, принятия решения и действия. Сокращение времени передачи разведданных и информации о собственных силах, обеспечивало быстроту принятия решения. А сокращение времени на доведение приказов, обеспечивало высокую скорость управления, необходимую для мобильных, ведущих активные действия сил. Всё это позволяло увеличить интенсивность боевых действий и как следствие, всегда иметь инициативу и преимущество над всегда опаздывающим за событиями противником. Одновременно обеспечивалась лучшая координация между подразделениями и видами войск, способных оказывать оперативную поддержку друг другу.

Итак, в конце прошлого века мы оказались, страшно сказать, впереди западных стран на том направлении, на котором они традиционно считаются законодателями – в информационных технологиях! Не стоит забывать, что элементы отечественной АСУВ «Манёвр», доставшиеся американцам после объединения Германии и подробно изученные западными специалистами, стали образцом для разработок в этой области, воплотившихся в теперешних системах.

Продолжение следует.

Итак, вернёмся к изменению законов современной войны. На западе считают идеи маршала Огаркова подлинной революцией в военном деле, тогда как у нас о его труде мало кто знает. Только недавно его концепция современной войны стала приходить к нам в виде переводов многочисленных западных работ, изучающих и развивающих теорию Николая Васильевича. Чтобы понять, действительно ли советский маршал совершил переворот в военном деле или его работа была не столь значительна, следует разобраться в том, что же именно он собирался изменить.

Принято считать, что изобретение англичанами танка стало подлинной революцией, которая похоронила позиционную войну образца Первой мировой и открыла «эпоху моторов», в полной мере проявившуюся во Второй мировой в виде немецкого «блицкрига». Это не совсем так. Вернее сказать, не само изобретение сделало переворот в военном деле, а способ его применения. Реванш Германии был обеспечен мобильностью войск, сосредоточением огневой мощи на направлении главного удара и глубокими фланговыми рейдами, которые имели целью не уничтожение противника в наступательных действиях, а выход в глубокий тыл на стыках и флангах позиций обороняющихся, с последующим разгромом в окружении. А танки имелись не только у немцев. Скажем, французы даже превосходили немцев по их количеству (3609 против 2574 немецких). Здесь следует отметить, что обладание современным видом вооружения не является решающим фактором победы. Успех обеспечивает грамотная концепция его применения.

Уроки Второй мировой были отлично усвоены во всём мире. Гейнц Гудериан даже консультировал американцев в вопросах оперативного искусства и военного строительства. Советская армия вышла из войны не только самой сильной и опытной, но и на передовых позициях военной науки. Идеи мобильности войск и танковых прорывов были наиболее полно развиты именно у нас. Удачный опыт «танковых десантов» привёл, в конце концов, к созданию мотострелковых частей. Идею собственной боевой машины для пехоты на западе позаимствовали именно у нас. Советская же артиллерия в годы войны и после стала поистине «богом войны» - тактика «непростреливаемых коридоров» и «огневого вала» - так же наше изобретение. В 70-х годах наша армия была, безусловно, сильнейшей в мире, а западная военная наука и военное строительство находились в роли догоняющих (по крайней мере, в области сухопутных войск и авиации). Но… что-то не так пошло в Афганистане.

Американцы уже получили неудачный опыт борьбы с полупартизанской армией, действовавшей методами иррегулярной войны во Вьетнаме. По итогам сделали выводы. Понимая слабость массовой армии, созданной для борьбы с крупными силами противника, перед партизанской армией, стали развивать силы специальных операций, действующие иррегулярными методами, средства разведки, средства поражения. Практика подготовки подразделений из «аборигенного» населения стала неотъемлемой частью любой военной компании. Все эти тенденции получают свое полное развитие именно сейчас, но об это позже. Тогда главным противником был СССР.

Американцы усиленно старались поднять эффективность обычных видов вооружений. Приоритет отдавался техническим новациям. Возможности боевых средств расширялись разработкой технических решений, связанных в первую очередь с повышением мобильности, точности, а также огневой мощи средств вооруженной борьбы. Повышающаяся техническая сложность вооружений и военной техники, привела к изменению в структуре военных специальностей. Доля специалистов по электронике, технических специалистов, высококвалифицированных операторов различных систем росла. Повышались требования к профессиональной подготовке военнослужащих боевых специальностей. Сроки и стоимость подготовки увеличивались. Всё это привело к почти полному переводу армии на добровольное комплектование с минимальным сроком найма в 3 года, высокой оплатой и комфортными условиями службы. Но в целом военное строительство шло в рамках опыта Второй мировой войны. Успех боевых действий виделся в улучшении характеристик и индивидуальных возможностей боевых средств. Сейчас эта концепция (уже как достояние истории) именуется «платформоцентрической», то есть делающей ставку на развитие «платформ» - боевых средств от автомата до ракеты.

Однако, как показала практика, существуют ограничения для дальнейшего роста характеристик систем. К тому же значительно повышается стоимость усложняющихся разработок. Кроме того, многие средства вооруженной борьбы, оставаясь на вооружении десятки лет, далеко не исчерпали своего потенциала. А весь вопрос заключается в том, как его реализовать. Эффективность их применения зависит не только от характеристик самого оружия, но и от многих других факторов, например: от своевременности применения, точности данных на поражение, информации о противнике, нахождении «в нужное время в нужном месте». Иными словами, от эффективности разведки и управления. И этот фактор повышения эффективности армии, также поддаётся совершенствованию, как и средства вооруженной борьбы. Поняли это одновременно и у нас, и на западе.

У американцев попытка улучшить управляемость войсками породила в конце 70-х концепцию «Интеграция систем управления и связи» (С3 - Command, Contro1 and Communications). Основное ее содержание состояло в разработке систем и средств связи, позволяющих организовать эффективный обмен данными между различными подразделениями. Однако анализ советского опыта в данной области (начатой при маршале Огаркове автоматизации средств управления обычными вооружениями), потребовал для его описания нового термина - «Интеграция систем управления, связи и разведки» (С3 1 - Command, Contro1, Communications and Intelligence). Имелась в виду не только интеграция средств связи и управления, но и получение общего для подразделений и командования представления о противнике, а также автоматизация широкого круга функциональных областей деятельности и оперативного (боевого) обеспечения. И здесь уже можно говорить о «боевых действиях в едином информационном пространстве» - термине, пользующемся популярностью сегодня. Американцы вновь почувствовали себя в роли догоняющих. Тем более, что эффективность советских наработок в этой области была продемонстрирована в ходе крупномасштабных учений начала 80-х, так напугавших западные общества. Оценив возможности советских группировок войск, включенных в систему АСУВ, как В РАЗЫ превосходящие аналогичные по вооружению, но не имеющие подобных систем управления, американцы утроили скорость работ на этом направлении. Работам помог прогресс в области информационных технологий и новые технологии, повышающие точность применения обычных вооружений (позже названные высокоточным оружием).

И вот аббревиатуры новых концепций посыпались как из рога изобилия: С4 , C4IFTW, C2W. Все это - концепции интеграции систем управления, связи, разведки и радиоэлектронной борьбы на базе компьютеризации вооруженных сил. Все они призваны позволить действовать на опережение, сократить время, затрачиваемое на оценку действий противника, принятие решения, доведения боевой задачи до подчиненных подразделений и огневых средств – то есть, всегда опережать противника.

Ну а что же у нас? Масштабную реформу, начатую начальником Генерального Штаба Вооруженных Сил СССР маршалом Огарковым, к сожалению, свернули. Противников и критики у той реформы было ничуть не меньше, чем у нынешней, и, к сожалению, тогда они победили. Маршал был требователен. Для внедрения новых систем нужны были квалифицированные кадры, и для командного состава, кроме опыта и знаний, требовалось учиться многому заново. Ходила байка о том, как новый комдив принимал дивизию с автоматизированной системой управления. Ему говорят без обиняков: «Хочешь стать генералом - осваивай АСУВ». А он в ответ: «Мне бы трубку телефонную побольше и потяжелее - я и без всяких АСУВов с дивизией управлюсь». Понимал маршал и необходимость изменения организационно-штатной структуры сухопутных войск, которая оставалась, по сути, неизменной с 60-х годов. Понимал и необходимость изменения принципа комплектования армии – по тем же причинам, что и на западе – за два года срочной службы тяжело подготовить специалиста, способного управляться со сложной техникой. А значение и доля «технологичных» подразделений росла вместе с совершенствованием самой техники.

Можно констатировать, что свёртывание реформы концептуально оставило наши Вооруженные силы на уровне опыта Второй мировой войны. И дорого достался нам этот опыт, и многого мы добились, его используя. Но и многое изменилось за полвека.

И если застой в военной науке совпал с застоем в обществе, а развал государства лишь отбросил армию ещё дальше назад, то научно-производственный потенциал в сфере ВПК, создававшийся напряжением сил всего общества, позволил создавать новые образцы вооружений. Да, возможности современных боевых средств - пропорциональны их сложности и стоимости. Но мы оказались способны создавать адекватные времени средства поражения. Вот только для реализации их потенциала не оказалось необходимых средств информационного обеспечения. Высокоточный боеприпас при метании из средневековой катапульты, окажется по эффективности одинаков с невысокоточным. Но даже при запуске с вполне современного носителя, используя данные о противнике десятиминутной давности, рискует попасть в то место, где противник был десять минут назад.

И это – сила вещей, которая пусть и с запозданием, но потребовала менять структуру управления, и принцип комплектования кадрами, чтобы она могла соответствовать уже имеющейся технике. Отказ от этих изменений означал бы отказ от перевооружения. Можно уповать на успехи талибов в борьбе с американцами прадедовскими средствами. Но при этом, стоит понимать, что в этой борьбе они не скоро слезут с ишака. Можно уповать на мобилизацию «под ружьё» миллионов юристов и менеджеров (пусть даже прошедших качественный КМБ). Но при этом, их «ружьям» будут противостоять дистанционные средства поражения, а для освоения чего-то посерьёзней «ружья», КМБ маловато.

Критики реформы чаще всего напирают на сокращение численного состава, как аргумент лозунга «некому воевать с китайцами». При этом забывается немаловажный факт, что ВСЕ ведущие армии мира при переходе к современным видам боевых средств, прошли не менее масштабное сокращение.

НОАК, численность которой на 1990 год составляла 3,12 млн. человек, планомерно сокращалась в течение последних лет, а после проходящей как раз сейчас реформы, составит около 1,7 млн.

Бундесвер в 1990 году насчитывал 495 тысяч военнослужащих, 7000 танков и 1018 самолетов. А в итоге проводимой сейчас военной реформы в Бундесвере через несколько лет на вооружении останется 272 танка и 312 самолетов. По всем остальным видам вооружений тенденция аналогична. Численность военнослужащих сократится с 250 тысяч до 175 тысяч человек.

ВС Франции по состоянию на 1990 год насчитывали 486 тысяч военнослужащих, 1306 танков и более 1000 самолетов. С 2008 года проводится 3-й этап военной реформы, по итогам которой численность вооруженных сил составит 225 тысяч военнослужащих. На вооружении останется 240 танков и 390 самолетов. В целом, Франция разоружается меньше, чем остальные армии Европы, но текущего количества тяжелого вооружения для крупномасштабной войсковой операции не хватит.

Численность ВС США в 1990-м году составляла 2,2 млн человек, на вооружении находилось более 15000 танков и 9600 самолетов. Планируется сократить 10 из 45 бригад СВ США, грядут сокращения и в Национальной Гвардии, располагающей 28 бригадами. Сокращены склады POMCUS в Европе, позволявшие оперативно развернуть части, перебросив самолетами из США только личный состав. В настоящее время планируется довести численность ВС США — до 1,4 млн военнослужащих, СВ планируется сократить с 570 тысяч до 485 тысяч человек. Численность танков — около 5200 машин (из них около 4000 в резерве) с тенденцией к быстрому сокращению. Подвергаются урезанию многие программы разработки перспективных вооружений. На вооружении ВВС и ВМС находится 3800 самолетов (еще около 1000 — в ВВС Национальной гвардии) с перспективой дальнейших сокращений. Так, на смену 417 заправщикам KC-135 придут только 179 KC-X. Также следует отметить значительный средний возраст самолетов (от 23 лет в ВВС до 27 в Национальной гвардии), приводящий к ускоренному сокращению авиапарка по износу. Благополучно на этом фоне выглядит только авиация ВМФ, состояние которой считается приоритетным.  

Численность ВС России после распада СССР составляла 2,8 млн. человек, около 6800 самолетов и около 45000 танков. В настоящее время численность ВС России составляет около 1 млн. военнослужащих (без учета ВВ МВД и ФПС ФСБ), около 12000 (из них около 8000 в резерве) танков и около 2600 (и значительное количество в резерве) самолетов. Уступая по численности авиапарка только ВВС США, ВВС России обладают наиболее мощной системой ПВО в мире.

Итак, численный и количественный состав ВС России не сильно выбивается из общей тенденции перехода к качественно новым видам боевых средств, которые способны заменить миллионы солдат. Перевооружение идёт темпами, сравнимыми с лучшими советскими временами. Но не всё так просто. Да, есть новая структура, но ещё нет ключевых элементов управления, связи и средств разведки. Но всё и сразу не бывает, есть понимание приоритетов, работа идёт. Как говорят китайцы, путь в тысячу ли начинается с первого шага. О том, что делается в этой области, продолжу отдельно.