// Евгений Жовнерчук, Роман Илющенко

Обсуждая проблему взаимоотношений между начальником и подчиненным с врачом-психиатром, психотерапевтом высшей квалификационной категории, доктором медицинских наук, подполковником внутренней службы Евгением Жовнерчуком, мы затронули весьма щепетильную и почти закрытую тему так называемого командирского произвола.

– Надо понимать, что в период реформирования силовых структур сами командиры и начальники поставлены в более тяжелые условия. Поток информации, которая обрушивается на них, слишком велик, а постоянно меняющиеся требования, условия и сроки исполнения тех или иных задач на фоне изменения законодательных актов да еще при сокращении численности управленческого звена ложатся тяжелой ношей на плечи командного состава. Он испытывает колоссальнейший информационный стресс, который не может не передаваться по цепочке подчиненным.

Коллаж Андрея Седых (фото Дмитрия Белякова)

Поэтому офицеров, которые, несмотря на эти нагрузки, являются отцами-командирами, реально вникают в нужды каждого члена воинского коллектива, не так много, как хотелось бы. Увы, часто командир, выполняя полученную задачу, идет к ее решению напролом, кратчайшим путем, «махая шашкой», что подразумевает психологическое перенапряжение как у него, так и у подчиненных, а это напрямую связано с потерей здоровья, в том числе психического.

Всегда ли оправданны такие действия? Нет ли компромиссных решений с меньшими «психопотерями»? Если офицер будет отдавать себе отчет в том, что он стал причиной заболевания хотя бы одного человека из своего подразделения, это должно заставить его задуматься о своем неверном стиле руководства. Командиру, хоть немного изучившему своих людей, надо понимать, на ком, грубо говоря, можно «срываться», а на ком не стоит из-за слабой стрессоустойчивости, что приведет к нервному срыву, выводу из строя.

Нам, специалистам-психиатрам, хотелось бы, чтобы командиры учитывали наши пожелания, были более гибкими, сдержанными, сочувственными. Но, наверное, их надо прежде всего адресовать начальникам более высокого ранга, от которых нисходят все указания и сроки исполнения.

– Вопрос очень сложный. Я могу ответить на него только в силу своей компетенции как военный врач-психиатр. Давайте вспомним, что на командиров информационный стресс сказывается в больших масштабах. И не каждый может выдержать его давление. С другой стороны, обладание властью является серьезнейшим испытанием для человека, которое тоже не всем по силам. Настоящий командир – это гармонично развитая личность, способная к самоконтролю и самоотдаче. Только тот офицер сможет эффективно и грамотно руководить и управлять подразделением, который добьется поставленной задачи с минимальными потерями, психологическими конфликтами и срывами. С таким командиром наверняка служить легче и в его подразделении будет порядок, как в дружной семье.

Но давайте не будем спешить винить во всем командиров, а посмотрим на подчиненных. Каждый из них должен четко знать свое «место в строю». Но проблема часто возникает из-за того, что сам подчиненный «выпал из строя», переоценил свои заслуги, возвысил себя, а его просто в буквальном смысле поставили на место. И для кого-то это уже повод бежать к врачу за больничным, говорить, что у него стресс! Как правило, армейский быт отлажен четко: один день похож на другой, надо только приноровиться к этому ритму с минимальными для себя психопотерями. И конечно, необходимо помнить, что в армии действует принцип единоначалия, который означает приоритет мнения командира. С этим необходимо не просто примириться, а воспринимать как факт.

Тем военнослужащим, у кого начальник редко пребывает в хорошем расположении духа, лучше всего попытаться понять его. Во-первых, причиной командирского гнева могут быть они сами, их ошибки. Во-вторых, надо брать в расчет, что с командира, как я сказал, еще более жесткий спрос, он сам является чьим-то подчиненным. В-третьих, подчиненным неизвестен весь замысел руководства, только малая часть, которую они призваны исполнять. В-четвертых, у командиров есть еще личная жизнь со всеми ее проблемами. А еще в-пятых, в-шестых и так далее. Есть мудрая, известная с давних времен мысль, суть которой такова: если ты не можешь поменять начальника, тогда поменяй свое отношение к нему, то есть попытайся понять его. Поэтому я бы посоветовал не искать «правду», не тратить на это силы, не портить нервы себе и другим, а стремиться относиться ко всему философски, а еще лучше – с самоиронией, юмором.

Иногда говорят про армию так: мол, цирк уехал – клоуны остались. Или: кто служил в армии, тот в цирке не смеется. Вот и воспользуйтесь случаем, посмейтесь, снимите напряжение, разрядите обстановку. Вспомните, что вам за это еще и деньги платят, и выслуга идет. Кто сказал, что служба – дело серьезное? Юмор в армии очень даже уместен, и ценить его здесь умеют, в том числе и большие начальники. Сколько есть анекдотов, которые начинаются примерно так: «Заходит генерал в роту…»

Большую роль может сыграть и такой фактор, как адаптация. Чем дольше человек находится в армии, тем он больше адаптируется, приспосабливается к ее условиям.

– Сам принцип адаптации, приспособленчества в психологии носит сугубо позитивную направленность. Это один из заложенных природой способов выживания, самосохранения особей. Но вот хорошо ли это отразится на службе? Вопрос, наверное, больше адресован офицерам кадровых или воспитательных структур, но я выскажу собственное мнение.

У каждого офицера есть свои обязанности, которые он должен выполнять, чего от него требуют устав и присяга, то есть он обязан быть «разумно принципиальным». Но не всегда такой подход к делу устроит командира, которому подчиняется данный офицер. Как ему поступить: по уставу или по «здравому смыслу» с учетом мнения начальника? Каждый будет решать самостоятельно, но на прием к психиатру быстрее попадет тот, кто будет действовать принципиально, потому что у него скорее возникнут трения и проблемы во взаимоотношении с командиром. Таков парадокс жизни.

Получается замкнутый круг: психиатры учат военнослужащих приспосабливаться, а обществу, которое содержит и врачей, и армию, для своей же пользы нужны люди, не идущие на компромисс с совестью, готовые в экстремальной, боевой обстановке действовать решительно, без оглядок на мнение начальства, а порой – вышестоящего руководства, добиваясь высшей цели – блага Отечества. В этом таится опасность для общества, которую, быть может, никто еще всерьез не рассматривал. Армия не должна воспитывать приспособленцев, пришедших туда для получения различных благ, иначе она будет небоеспобна. Как тут не вспомнить известное грибоедовское: «Служить бы рад – прислуживаться тошно!», ставшее девизом многих порядочных русских офицеров.

Очевидно, адаптирование должно быть не самоцелью, а лишь способом выживания для выполнения стратегической задачи. Если сравнить воинов, поднятых силой приказа в атаку, то приспособленец заляжет в первую же воронку и просидит в ней весь бой – ведь его учили только выживать и беречь себя, а потому он все делает правильно. А человек чести и долга использует такую воронку только как возможность для передышки, чтобы дальше снова броситься в бой, выполнить приказ, взять, пусть даже ценой своей жизни, рубеж.

С точки зрения психиатрии он поступает неразумно, не щадит себя. Именно поэтому здесь психиатрия скромно уступает место командирам и лицам, облеченным властью, которые должны все эти нюансы учитывать и воспитывать своих подчиненных в соответствующем духе.

Как психиатр хочу лишь предупредить, что привычка постоянно приспосабливаться, мимикрировать может стать причиной серьезных психических заболеваний, привести к дисгармонии личности. Приспособленчество, став чертой характера, сыграет с таким человеком злую шутку. Например, тогда, когда он, уволившись в запас, попытается устроиться на высокооплачиваемую работу. Хорошие деньги, как правило, платят тем, кто является гармоничной, самодостаточной личностью.

У военного человека и офицера прежде всего должно быть выработано четкое видение того рубежа, переступив который, он становится предателем и изменником. А до этой роковой черты он, элементарно сохраняя свою жизнь, здоровье, строит служебную карьеру, пусть даже поступаясь мелкими второстепенными принципами, не порочащими его честь, не подрывающими основы военной службы. Примеров, кто и когда так поступал в военной истории России, слава богу, великое множество.

– Не забывайте, что армия – слепок общества. И все процессы, протекающие в нем, затрагивают и войска. Посмотрите внимательно, что происходит в стране? Падение нравов, неприкрытый цинизм, рост преступности, коррумпированность. В силу своей специфики в условиях армейской закрытости негатив порой приобретает здесь свои уродливые формы, доведя, например, чиновничий беспредел «на гражданке» до дуболомства в армии – так я назову крайние проявления командирской дури, тщеславия.

Армия должна быть защищена от проникновения в ее среду вредных, разлагающих течений – негативного информационного воздействия. Один из наиболее верных способов препятствия этому – здоровый офицерский корпус с его традициями и принципами, где на первом месте стоит офицерская честь. Это ключевое понятие. Как Суворов говорил: «Без чести нет и офицера». Поэтому о чем дальше можно вести речь, если у командира нет чести? И это беда не только его подчиненных, но и самой армейской системы. И решить данную проблему может только сама армия, здоровый офицерский коллектив, отторгая из себя инородное тело. Здесь, на мой взгляд, свою воспитательную роль должны сыграть офицерские собрания в их первоначальном понимании как закрытого рыцарского ордена. Психиатр же не в состоянии оказать влияние на командира. У него нет такой власти и возможностей.

Быть может, с этим справятся служители культа, которых стали возвращать в армию и которые по своему сану и долгу призваны благотворно влиять на окружающих. Наверное, им предстоит заполнить тот вакуум, который образовался в армии после ликвидации партполитаппарата. Видимо, они и должны начать с возрождения понятий чести, достоинства, морали, напоминать людям, что служба в армии является не только почетной обязанностью, но и священным долгом.

– Я бы не стал слишком драматизировать ситуацию, ведь абсолютное большинство наших людей в погонах продолжают добросовестно служить, исполняя свои обязанности. Это говорит о том, что в целом психологический микроклимат в армии благоприятный (если не брать в расчет спорные моменты на этапе реформирования). И это не должно вызывать удивления, ведь в армию изначально производится отбор – туда берут полноценных, здоровых, в том числе психически, молодых людей. Из тех, кто обращается за помощью к специалистам-психиатрам, лишь довольно небольшая часть является жертвами командирского произвола и большинство из них – солдаты по призыву, которые не смогли адаптироваться к новым условиям жизни. Некоторые из наших пациентов-контрактников попали к нам, став жертвами возросших требований командования, которые я увязываю с повышением силовикам денежного довольствия, когда срабатывает стереотип: «За такие деньги и работать должны в два-три раза больше».

Подводя итог разговору, хочу сказать, что схема сохранения и поддержания на должном уровне психического здоровья военнослужащих, как мы убедились, будет работать при наличии двух главных факторов: стремления к обоюдному пониманию начальником и подчиненным друг друга и выполнения командирами элементарных требований и рекомендаций, выражающихся в их заботе о подчиненных.